Вглядимся в эти антитезы. Здесь отнюдь нет проти­вопоставления «верха» и «низа», земли и неба; антите­зы Хониата, как правило, десакрализованы, отнесены це­ликом к земной сфере и обрисовывают нелепость или ли­цемерие человеческих поступков. Вот почему так настоя­тельно подчеркивает Хониат разрыв между истинными замыслами и произнесенным словом, между намерением и клятвой, между выгодой и красивым предлогом. Иоанн Каматир одно говорил, другое думал, одно имел на устах, другое на сердце. Исаак Ангел осуждал тех, кто устами был с ним, сердцем же — с мятежным Враной. Об Алек­сее IV сообщается, что устами он принадлежал ромеям, сердцем же склонялся к латинянам. Подобное обнаруже­ние истинных намерений за благолепной личиной — по­стоянная тенденция Хониата.

«Принцип поворота» и обилие антитез создают в «Ис­тории» Никиты Хониата настроение нестабильности, предчувствие катастрофы. И эти напряженность и неус­тойчивость усугубляются размеренностью и организован­ностью структуры книги. История правления Мануила I описана в семи книгах (частях) — все сни примерно од­ного объема, по 30—32 страницы. Отдельные эпизоды часто заключены в своего рода стилевую рамку, куда они вписываются, словно византийский портрет в медальон, что порождает ощущение композиционной завершенности, целостности. Рамка возникает из дублирования слов в на­чале и конце эпизода. Например, Хониат говорит, что Рожер Сицилийский не имел равного себе противника, затем повествует о разграблении Фив сицилийскими нор­маннами и заканчивает почти так же, как начал: «Не было ему в ту пору противника». Или в экскурсе о ски­фах (половцах) писатель начинает с констатации, что им легко давалась переправа через Дунай, а затем, обрисовав оружие и быт скифов, повторяет, что они легко пере­правляются через Дунай.