Вот пример подобных вмешательств в текст автора. При­мер этот, правда, говорит о вмешательстве редактора, а не корректора, но природа его совершенно одинакова с корректор­ским вмешательством в язык. П. В. Анненков в примечании к „Дубровскому" Пушкина пишет: „В четвертой главе романа Пушкин написал: «отец его был не в состоянии дать ему нужные объяснения». В копии, приготовленной уже для типо­графии, кто-то исправил это место так: «отец его был не в состоянии дать ему нужных объяснений». Князь П. А. Вяземский сделал при этом случае на полях копии еле- дующую заметку: «напрасно исправлено: разумеется дать нужные объяснения ведь не сказано: не дать нужных объяс­нений. Отрицательная частица не здесь относится к объясне­ниям... Пушкин всегда следовал этому правилу». Слова князя П. А. Вяземского подтверждаются и заметкой Пушкина в кри­тических его работах (см. статью: „Стих: Два века ссорить не хочу критику показался неправильным"). В конце ее Пуш­кин прибавляет: «Неужто электрическая сила отрицательной частицы должна пройти всю эту цепь глаголов и отозваться в существительном? Не думаю». Несмотря на заметку князя П. А. Вяземского, посмертное издание, однако», напечатало: «нужных объяснений»" („Сочинения Пушкина", изд. П. В. Анненкова, 1855 г., т. V, стр. 531).

Вот еще пример подобного же грамматического конфликта между автором и корректором. В русском языке существует форма „чего" в значении „что". Форма эта считается „непра­вильной" и корректорами исправляется. У Островского в „Сне­гурочке" (действие III, явл. Ц) имеются слова:

Чего тебе угодно, всё на свете

Тебе отдам.

Эта форма „чего" показалась неправильной корректору, и в „Вестнике Европы" (1873 г., № 9) стихи эти, с наруше­нием размера (пятистопный хорей вместо пятистопного ямба), были напечатаны:

Что тебе угодно, всё на свете

Тебе отдам.

Так прошло сквозь все издания и при жизни Островского и после его смерти. Совершенно аналогичную ошибку нахо­дим мы и в одном стихе „Воеводы" Островского. Во второй редакции пьесы (1885 г.) последний стих явления четвертого первой сцены первого действия читается:

Что тебе?—Шутило воеводин.

Первая редакция (1864 г.) дает в этом месте правильный стих:

Чего тебе? — Шутило восводин.

Ясно, что здесь мы имеем дело не с исправлением, а с иска­жением.

Данный случай относится к истории так называемых грам­матических казусов. Подобные казусы возникали каждый раз, когда в языковой практике замечались колебания. Так, в пуш­кинское время существовал казус — следует ли писать „между ими" или „между ними". Победила последняя форма (в настоя­щее время единственная). Естественно, что присущая самому Пушкину форма „между ими" была еще при Пушкине вытра­влена в печати усердными корректорами. В наше время воз­ник казус, надо ли говорить „об нем" или „о нем", и кор­ректора, склоняясь к последней форме, везде поуничтожали у писателей форму „об нем". Также возникли споры, следует ли писать и говорить „нумер" или „номер", „нуль" или „ноль", „цаловать" или „целовать", „эксплоатация" или „эксплуатация", „противоположный" или „противуположный" и т. п. Так например, велась систематическая борьба с постановкой ча­стицы „бы" не после глагола, и напр. фраза: „при ней нельзя бы было так, как теперь, говорить" исправлялась: „нельзя было бы". Часто, под влиянием этих споров, сами авторы вытравляли из своего языка живые формы, заменяя их теми, которые общим мнением утверждались как единственно пра­вильные. Знамениты споры, ликвидированные упразднением старой орфографии, следует ли писать слова „лекарь" и „ко­пейка" через „ять" или через „е". Как известно, эти споры - иногда приводили к грамматической борьбе. Так, в вопросе о слове „лекарь" московские и петербургские медицинские учреждения разошлись во мнениях и выдавали дипломы на „лекаря" по разной орфографии.