Здесь, конечно, можно обращаться к такту редактора, но вопрос этим тактом не исчерпывается. В чем природа тех ошибок, которые в праве исправлять редактор? Я охаракте­ризовал их словами „обмолвка" и „недосмотр". Основное в ошибках этого рода — то, что случайно автор употребил оши­бочную формулировку совершенно ясной мысли. Обмолвка противоречит ближайшему контексту, который ясно подсказы­вает вполне определенное слово, которое должно было стоять на месте. Под эту категорию не подходят те ошибки, которые тесно связаны со всем текстом произведения; не подходят сюда ошибки, возникающие из незнания или ошибочной мысли автора. Вот пример неисправимых ошибок текста. У Достоев­ского в „Братьях Карамазовых" цитируется церковное песно­пение: „Бог господь и явися нам". Достоевский, запомнивший эту фразу со слуха, цитирует ее неверно: „Бо господи явися нам". Хотя эта фраза вдвойне ошибочна, так как нарушает грамматические правила славянского языка и не соответствует цитируемому, но исправить ее нельзя. Достоевский мало того, что цитирует эту фразу именно так, он ее и понимает неверно (см. главу „Великий Инквизитор"). Очевидно, когда он искал цитаты, то он нашел ее в уже искаженном восприятии текста. Исправление, которое пытались издатели ввести в цитату, исправляло не текст романа, а материал, из которого роман сделан. В другом месте, цитируя стихи французского поэта Жильбера, Достоевский приписывает их другому французскому поэту—Мильвуа. Очевидно, эта ошибка принадлежит самому автору, и он был убежден, что называет имя правильно. Точно так же (хотя это уже случай более сомнительный) Достоевский искажает название пограничной станции (между Бельгией и Францией), называя ее Аркелин вместо Эркелин („Зимние заметки").

Подводя итог, можно сказать, что подлежат исправлению автоматические ошибки, в которых не участвовала мысль автора (об этой мысли судим по контексту), наоборот—со­храняются ошибки, имеющие источником неверную мысль автора.