Так напр., корректор считает себя в праве исправлять „орфографические ошибки". Это особенно чувствительно в журналах, где обычно проводится единая, весьма жесткая система правописания через весь журнал. Так напр., в жур­нале „Аполлон" в свое время применялось строгое правило замены в иностранных словах двойных согласных через про­стые. Так, вместо слов „классик", „классический", писалось „класик", „класический"'. Это проводилось во все" статьях, независимо от их автора.

К сожалению, тот, кто правит орфографию, обычно не знает, где находится граница собственно „правописания", т. е, способа передачи знаками известных языковых фактов, и где начинается нормализация самого языка. Правописанию учатся по школьной грамматике. А. в грамматике говорятся не только о том, как можно и как нельзя писать отдельные слова, но также указывается, какие формы считать правильными и какие неправильными (с точки зрения норм русского литературного языка). Так напр., грамматика бракует форму „пришодши", рекомендуя форму „придя". Так, при перепечатке „ Подростка" Достоевского корректору показалось неправильным одно место из рассказа Макара Ивановича: „а мальчик-то с лестницы прямо на него, невзначай, то есть посклизнулся". Не обращая внимания на своеобразие народной речи Макара Ивановича, это место исправляют, заменяя „нелитературное" „посклизнулся" через литературное „поскользнулся". Грамматика, на­пример, велит после отрицания „не" ставить родительный па­деж („я не видел картины") и бракует винительный („я не видел картину"). Кроме писанной грамматики существует сложная нормализирующая речь грамматическая практика, которой руководятся корректора. Тот корректор, которому не ясна граница между правописанием и нормализацией языка - и который в силу условий издательства (напр. привыкший к журнальной практике) проявляет строгость в области орфо­графии, бывает жесток и в области языка. Он твердо знает, что надо писать „рассказ", а не „расказ", „расчет", а не „рассчет", „гостиница", а не „гостинница" и т. п., и не отдает себе отчета, в каких случаях речь идет о начертании, и в ка­ких— о самом языке. Всякое уклонение от грамматической нормы он трактует как „ошибку", одинаково свидетельствую­щую о „безграмотности" оригинала, которую он подправляет * своей „грамотностью". Систематически исключаются вымершие в живом языке формы, напр. „организировать", „мистифировать", и заменяются новыми „организовать", „мистифици­ровать".