Не буду приводить возможных заключений из внешнего описания рукописи. Они бывают разнообразны, и полезность материального описания самоочевидна.

От описания документа, как предмета, переходят к ана­лизу написанного. Определяют руку написавшего, что не всегда бывает легко. Напр. даже такой характерный почерк, как почерк Пушкина, не всегда поддается определению. Об этом свидетельствует множество фальшивых, ложно при­писанных руке Пушкина документов, хранящихся в государ­ственных и частных собраниях и издававшихся в качестве пушкинских. Так напр., к „Описанию Пушкинского музея" 1899 г. приложено два автографа, про которые здесь же ска­зано: „по мнению Ф. А. Бычкова, записки эти принадлежат А. С. Пушкину; по мнению же Л. Н. Майкова — А. И. Турге­неву". Хотя в настоящее время нет сомнений, что прав был Л. Н. Майков, но здесь симптоматично самое разногласие в вопросе. По отношению к автографам менее известных лиц смешение всегда возможно.

Определив руку писавшего, стараются определить дату рукописи. Часто это явствует из текста. В таком случае „палео­графически", т. е. путем изучения бумаги, чернил, характера почерка и т. п., проверяют подлинность указания текста. Если из текста даты заимствовать нельзя, то ее приблизительно устанавливают исключительно палеографическим путем. Жела­тельно при определении даты указывать степень уверенности в найденной дате и способ ее определения, чтобы указание было доступно проверке.

После этого приступают к „постатейному" описанию, степень подробности которого зависит от характера опи­сываемой рукописи. Определяют— какие произведения со­держатся в рукописи, на каких листах, дает ли данная рукопись существенные отличия от печатного текста, или нет, и т. п.

Для рукописей, которые уже бывали в руках исследовате­лей, указывается — где о них в литературе имеются упоминания и в чьих руках эти рукописи находились до поступления в данное хранилище.