Иногда цензура вызывает на творческую переработку произведения в целом или в части. Приэтом писатель иногда авторизует новую редакцию, отказываясь от первоначальной, по соображениям чисто художественного порядка. Таков при­мер одного места из „Кавказского, Пленника". Относительно цензурных изменений в этой поэме мы узнаем из письма Пушкина Гнедичу 27 июня 1822 г.: „Но какова наша Цензура? признаюсь, никак не ожидал от нее таких больших успехов в эстетике. Ее критика приносит честь ее вкусу. Принужден с нею согласиться во всем: Небесный пламень слишком обык­новенно; долгий поцелуй поставлено слишком на выдержку (trop hasarde); его томительную негу вкусила тут они вполне—дурно, очень дурно — и потому осмеливаюсь заме­нить этот Киргиз-кайсацкий стишок следующими: какой угодно

поцелуй разлуки

Союз любви запечатлел.

Рука с рукой, унынья полны

Сошли ко брегу в тишине —

И Руской в шумной глубине

Уже плывет и пенит волны,

Уже противных скал достиг,

Уже хватается за них

Вдруг и проч.

„С подобострастием предлагаю эти стихи на рассмотрение Цензуры—между тем поздравьте ее от моего имени — конечно иные скажут, что эстетика не ее дело; что она должна возда­вать Кесарево Кесарю, а Гнедичево Гнедичу, но мало ли что говорят".

О другом изменении узнаем из письма Пушкина Вязем­скому 14 октября 1823 г.:

„Не много радостных ей дней

Судьба на долю ниспослала.

„Зарезала меня Цензура! Я не властен сказать, я не дол­жен сказать, я не смею сказать ей дней в конце стиха. Ночей, ночей—ради Христа, ночей Судьба на долю ей послала. То ли дело: ночей, ибо днем она с ним не видалась — смотри поэму. И чем же ночь неблагопристойнее дня? которые из 24 часов именно противны духу нашей Цензуры? Бируков добрый малой, уговори его или я слягу".

Означенные здесь места относятся к следующим стихам: ч. I, ст. 182, первоначально:

Небесный пламень упоенья

Во всех изданиях:

О первый пламень упоенья.

Ч. II, ст. 116 и 117, первоначально:

Немного радостных ночей

Судьба на долю ей послала]

В 1-ом издании:

Немного радостных ей дней

Судьба на долю ниспослала!

В дальнейших изданиях восстановлено первоначальное чтение.

Ч. II, ст. 267—268, первоначально:

И долгий поцелуй разлуки