В „Дядюшкином сне" Мозгляков рассказывает: „Не обра­щаю ни на что внимания, спешу напропалую! Лошадей взял с собою-, отнял у какого-то коллежского советника и чуть не вызвал его на дуэль". Очевидно опечатка: следует „взял с бою".

В „Селе Степанчикове": „продолжает дядя, всеми силами стараясь понравиться и хоть чем-нибудь замять неприятность предыдущего разговора". Следует „поправиться".

В „Униженных и Оскорбленных" - „вы толкуете по идеалу", следует „тоскуете".

Там же: „Бубнова сама приходила к мамаше и говорила, что лучше б я ее к ней отпустила". Контекст совершенно исключает возможность такого чтения. Здесь — явная об­молвка автора. Следует: „она меня".

В „Мертвом доме", в главе „Акулькин муж", читаем: „Через минуту заперли казарму". Между тем действие происходит не в острожной казарме, а в госпитальной палате. Мы имеем обмолвку, которую следует исправить.

В „Идиоте" читаем: „Да, Рогожин давеча почему-то заперся и солгал, но в Павловске он стоял почти не скрываясь". Однако князь не ездил в Павловск, а был только на вокзале, где и произошла встреча с Рогожиным. Очевидно мы имеем обмолвку, и следует читать (согласно языку Достоевского): „в воксале".

В „Преступлении и Наказании" читаем: „Нет, ничего не знаю, — как бы с удивлением спросил Свидригайлов". Между тем здесь не вопрос, а ответ. Слово „спросил" могло поя­виться под влиянием соседнего: „спросил. Раскольников". Следует: „ответил Свидригайлов".

Кроме того, у Достоевского систематически встречаются ошибки в именах действующих лиц. Так напр., в „Подростке" мать Оли во второй части романа именуется Дарья Онисимовна, а в третьей — Настасья Егоровна. При издании романа это необходимо выправить, избрав то или другое имя.

Эти поправки распадаются на два класса: исправление ошибок самого документа (опечатки, описки) и исправление обмолвок и недосмотров автора. Естественно возникает во­прос: в какой же мере редактор в праве поправлять автора, и не ведет ли это к произволу?