Вчера, братцы мои, иду я к вокзалу. Хочу на поезд сесть и в городпоехать. Покачто я на даче еще обретаюсь. Под Ленинградом.Так подхожу я к вокзалу и вижу -- на вокзале, на самой платформе,наискось от дежурного по станции, драка происходит. Дерутся, одним словом.А надо сказать, наше дачное местечко ужасно какое тихое. Прямо все днини пьянства, ни особого грохота, ни скандала. То есть ничего такогопохожего. Ну, прямо тишина. В другой раз в ушах звенит от полной тишины.Человеку умственного труда, или работнику прилавка, или, скажем, служителюкульта, ну, прямо можно вот как отдохнуть в наших благословенных краях.Конечно, эта тишина стоит не полный месяц. Некоторые дни недели, самособой, исключаются. Ну, скажем, исключаются, ясное дело -- суббота,воскресенье, ну, понедельник. Ну, вторник еще. Ну, конечно, празднички.Опять же дни получек. В эти дни, действительно, скрывать нечего -- форменнаябуза достигает своего напряжения. В эти дни, действительно, скажем, нехорошовыйти на улицу. В ушах звенит от криков и разных возможностей.Так вот, значит, в один из этих натуральных дней прихожу я на вокзал.Хочуна поезд сесть и в город поехать. Я на даче пока что. Под Ленинградом.Так подхожу к вокзалу и вижу -- драка.Два гражданина нападают друг на друга. Один замахивается бутылкой. Адругой обороняется балалайкой. И тоже, несмотря на оборону, норовит ударитьсвоего противника острым углом музыкального инструмента.Тут же еще третий гражданин. Ихний приятель. Наиболее трезвый.Разнимает их. Прямо между ними встревает и запрещает драться. И, конечно,принимает на себя все удары. И, значит, балалайкой и бутылкой.И когда этот третий гражданин закачался и вообще, видимо, ослаб отчастыхударов по разным наружным органам своего тела, тогда я решил позватьмилиционера, чтобы прекратить истребление этого благородного организма.И вдруг вижу: тут же у вокзала, на переезде, стоит милиционер и клюетсемечки. Я закричал ему и замахал рукой.Один из публики говорит:
-- Этот не пойдет. Он здешний житель. Напрасно зовете.
-- Это,-- говорю,-- почему не пойдет?
-- Да так -- он свяжется, а после на него же жители косо будут глядеть: дескать, разыгрывает начальство. А то еще наклепают, когда протрезвятся.
Были случаи. Это не в Ленинграде. Тут каждый житель на учете. Милиционер стоял на своем посту и скучными глазами глядел в нашу сторону. И жевал семечки. Потом вздохнул и отвернулся. Драка понемногу ослабевала. И вскоре трое дерущихся, в обнимку, пошли с вокзала.
1927