Недавно один уважаемый товарищ, Кульков Федор Алексеевич, изобрелспособ против бюрократизма.Вот государственная башка-то!А способ до того действительный, до того дешевый, что надо бы заграницей патент взять, да, к глубокому сожалению, Федор Алексеевич Кульковне может сейчас за границу выехать -- сидит, сердечный друг, за свой опыт.Нет пророка в отечестве своем.А против бюрократизма Федор Кульков такой острый способ придумал.Кульков, видите ли, в одну многоуважаемую канцелярию ходил очень часто.По одному своему делу. И не то он месяц ходил, не то два. Ежедневно. И всеникаких результатов. То есть не обращают на него внимания бюрократы, хотьплачь. Не отыскивают ему его дела. То в разные этажи посылают. То"завтраками" кормят, то просто в ответ грубо сморкаются.Конечно, ихнее дело тоже хамское. К ним, бюрократам, тоже на день,может,по сто человек с глупыми вопросами лезет. Тут поневоле нервная грубостьобразуется.А только Кульков не мог входить в эти интимные подробности и ждатьбольше.Он думает:"Ежели сегодня дела не окончу, то определенно худо. Затаскают еще свышемесяца.Сейчас,-- думает,-- возьму кого-нибудь из канцелярского персонала исмажу слегка по морде Может, после этого факта обратят на меня благосклонноевнимание и дадут делу ход".Заходит Федор Кульков на всякий случай в самый нижний, подвальный этаж,
-- мол, если кидать из окна будут, чтоб не шибко разбиться. Ходит по комнатам.
И вдруг видит такую возмутительную сцену. Сидит у стола на венском стуле какой то средних лет бюрократ. Воротничок чистый. Галстук. Манжетки. Сидит и абсолютно ничего не делает. Больше того, сидит, развалившись на стуле, губами немножко свистит и ногой мотает. Это последнее просто вывело из себя Федора Кулькова.
"Как,-- думает,-- государственный аппарат, кругом портреты висят, книги лежат, столы стоят, и тут наряду с этим мотанье ногой и свист -- форменное оскорбление!"
Федор Кульков очень долго глядел на бюрократа-- возбуждался. После подошел, развернулся и дал, конечно, слегка наотмашь в морду. Свалился, конечно, бюрократ со своего венского стула. И ногой перестал мотать. Только орет остро. Тут бюрократы, ясное дело, сбежались со всех сторон --держать Кулькова, чтоб не ушел. Битый говорит:
-- Я,-- говорит,-- по делу пришедши, с утра сижу. А ежели еще натощак меня по морде хлопать начнут в государственном аппарате, то покорнейше благодарю, не надо, обойдемся без этих фактов. Федор Кульков то есть до чрезвычайности удивился.
-- Я,-- говорит,-- прямо, товарищи, не знал, что это посетитель пришедши, я думал, просто бюрократ сидит. Я бы его не стал стегать.
Начальники орут:
-- Отыскать, туды--сюды, кульковское дело! Битый говорит:
-- Позвольте, пущай тогда и на меня обратят внимание. Почему же такая привилегия бьющему? Пущай и мое дело разыщут. Фамилия Обрезкин.
-- Отыскать, туды--сюды, и обрезкино дело! Побитый, конечно, отчаянно благодарит Кулькова, ручки ему жмет:
-- Морда,-- говорит,-- дело наживное, а тут по гроб жизни вам благодарен за содействие против волокиты.
Тут быстрым темпом составляют протокол, и в это время кульковское дело приносят. Приносят его дело, становят на нем резолюцию и дают совершенно законный ход. Битому же отвечают:
-- Вы,-- говорят,-- молодой человек, скорей всего ошиблись учреждением. Вам,-- говорят,-- скорей всего в собес нужно, а вы,-- говорят,-- вон куда пришедши.
Битый говорит:
-- Позвольте же, товарищи! За что же меня, в крайнем случае, тогда по морде били? Пущай хоть справку дадут: мол, такого-то числа, действительно, товарищу Обрезкину набили морду.
Справку Обрезкину отказали дать, и тогда, конечно, он полез к Федору Кулькову драться. Однако его вывели, и на этом дело заглохло. Самого же Кулькова посадили на две недели, но зато дело его благоприятно и быстро кончилось без всякой волокиты.
1927