С другой стороны, когда Стендаль обращается к бы­ту, к картинам рядового обихода жизни, то здесь он в человеке прежде всего и больше всего видит его обще­ственную категорию, то есть его служебную и профес­сиональную принадлежность. Мир личных интимных «частных» переживаний в этом случае почти совсем отсутствует. Быт, нравы Стендалю интересны лишь как показатели социально-политической стороны жизни, как выражение тех форм и устоев, которые ему были нена­вистны.

При этом мир страсти и мир социально-обиходного порядка жизни всегда у Стендаля взаимно обособлены. Когда Стендаль подходит к образу с психологическими задачами, в этом случае ему нужен человек не там, где он входит в обиход ежедневности, не в тех проявлениях, которые его делают участником общего для всех круга переживаний и интересов, а лишь в таких качествах, которые данное лицо сразу выделяют, делают единст­венным и исключительным существом. Только в сфере этой, заранее выдвинутой единственности и исключи­тельности развертывается заданное соответствующему «герою» психологическое наполнение. Когда же имеют­ся в виду цели общей нравоописательной характери­стики, в этом случае, наоборот, совершенно устраняется мир индивидуально-интимной психики. Круг бытовой ежедневности и вверенный герою полет страсти остают­ся без взаимодействия.

Стендаль целиком остался при тех способах и ли­тературных приемах, которые были выработаны преж­ней литературой. В прошлой традиции Стендаль нашел себе много тематически близкого, а тематическая одно­родность повела, в свою очередь, к заметному усвоению тождественной литературной манеры.

Из достояния прошлого его вообще привлекает толь­ко то, что отвечало его порыву воинствующего буржуаз­ного наступления. Ему импонирует Макиавелли, у Бран - тома он любуется дикой необузданностью индивидуаль­ной энергии, у Скюдери, Лафайета, Ларошфуко он берет примеры безумия любовной страсти, у Корнеля и Расина его волнует бурная непреклонность благородства души «âme généreuse» и образы страстных героинь, погибаю­щих за свое чувство, у Кребийона и романистов его времени он следит за проявлениями «жажды страсти» н дикого эгоизма, борющегося за счастье. Стендаль про­читывает мемуары m-me Roland, m-me Motteville, d´Aubigné и выбирает оттуда анекдоты и факты о непо­корности своевольного чувства. У Шенье, Шамфора, в «Трактате об амбиции» Сешеля, как и всюду, Стендаль выделяет и значительно подчеркивает хитрую или власт­ную настойчивость воли и чувств, недовольство мело­чами жизни, отвращение к умеренности и повышенный вкус к удовлетворенной амбиции «chasse au bonheur», «passion de parvenir», «volonté de puissance». Стендаль изучает Сен-Симона, Лабрюйера, Монтескье, Вольтера, Ретиф де ла Бретомна, и его восхищает искусство обна­жения оборотной стороны медали в нравах внешне учти­вой аристократии. Ему импонирует наступательный на­пор героев Лакло, Мариво, Лесажа и Бомарше. .Мораль­ный индифферентизм, сухость ума, ловкость в одурачива­нии враждебной привилегированной среды, умелая расчетливость даже и в чувствах — все эти качества для пробивающегося буржуа оказались необходимыми и теперь. При всем разнообразии эти писатели сходны в одном. Дают ли они '«анатомию души» или изображе­ние общественных нравов — известные свойства челове­ка они мыслят раздельно, взаимообособленно, как са­мостоятельные инстанции, замкнутые в определенной законченности и неразложимости. Коварство, гнев, ску­пость, зависть, любовь, гордость, ханжество и все мно­жество прочих подобных понятий, а также и все скла­дывающиеся на их основе характеры у них существуют как бы сами по себе, без тех непрерывных усложнений и взаимно просачивающихся противоречий, какие вно­сятся многообразием жизни в живую психику всякой личности. При описании нравов различным персонажам вверяются различные и тоже обособленные проявления различных сторон общественной жизни. Каждое лицо представительствует собою некоторую абстракцию, ко­торая одна в нем и получает свое раскрытие. В том слу­чае, когда персонаж должен совмещать в себе разные и противоположные качества, эти последние представ­ляются опять-таки не как взаимодействующие и взаи­мопроникающие, а в виде лишь простого сосуществова­ния, как рядоположности. Они могут находиться во взаимной борьбе, но и борьба в этом случае представ­ляется лишь в виде простого выталкивания и механиче­ского замещения, живая слитность и взаимопроникнутость и здесь отсутствуют.