Ни о какой простоте не может быть речи и тогда, когда Стендаль дает сцену с диалогами. И фразы пер­сонажа, и все ремарки автора о сопровождающих жестах и поступках одинаково строятся в тоне откро­венной риторической приподнятости.

Выпишем один пример. Герцогиня делает подарок Ферранте. Между ними происходит следующая сцена: «Ферранте!— воскликнула она. — Вы необыкновен­ный человек!» «Он вернулся как будто бы недоволь­ный, что его задерживают. Лицо его было великолепно в эту минуту». «Возьмите,— сказала герцогиня, подавая ему футляр из оливкового дерева,— тут все брильянты, какие у меня остались; они стоят пятьдесят тысяч франков».— «О сударыня, вы меня унижаете! — вос­кликнул Ферранте, с ужасом отшатываясь от нее. Лицо его совершенно изменилось.— Ведь я не увижу вас до тех пор, пока дело не будет сделано...» — «Возьмите, я этого хочу»,— прибавила герцогиня с таким высоко­мерным видом, что Ферранте был сражен: он положил, футляр в карман и вышел. Дверь закрылась за ним. Герцогиня снова вернула его. Он вошел с беспокойным видом. Герцогиня стояла посреди зала: она бросилась в его объятия. Через минуту Ферранте был почти без чувств от счастья; герцогиня освободилась из его объятий и глазами указала ему на дверь». В таком тоие написаны сцены и между Матильдой и Жюльеном, Клелией и Фабрицием.

Простота в стиле Толстого в постоянной конкрет­ности его рисунка. Эмоция у него говорит языком ве­щей и движений.

Стендаль далек от бытовой конкретности, и его вы­ражение душевных состояний устремляется всегда на проторенные пути риторической декламации.

Толстой по-новому подошел к реальному идейному и душевному наполнению жизни, открыл сложность и пестроту душевных состояний. Мысли и чувства изобра­жаемых лиц стали в его творчестве впервые раскры­ваться в обычной бытовой распределенности среди множества всяких привходящих и сопутствующих впе­чатлений.

В этом состоит то основное, что резко отделяет худо­жественный метод Толстого от той прежней литера­турно-исторической традиции, к которой принадлежит Стендаль.

ОБРАЗ КУТУЗОВА И ФИЛОСОФИЯ ИСТОРИИ В РОМАНЕ Л. ТОЛСТОГО «ВОЙНА И МИР»

Едва ли кто-нибудь сомневается в том, что образ Ку­тузова в романе «Война и мир» находится в непосредст­венной связи с философско-историческими рассужде­ниями Толстого в том же романе. Однако эта связь часто понимается очень односторонне.