Рогожин любит Настасью Филипповну н ее, люби­мую, ненавидит, и ненавидит потому, что любит. Именно потому, что она любимая, горит влечением иметь ее всю себе, неосуществленность влечения зажигает злобу. Тут воплощено конечное, предельное выражение страш­ной силы эгоизма любви, ревности, постоянной спутни­цы любви. Взят случай, когда этот претендующий край­ний эгоизм любящего беспрерывно попирается пренеб­режением любимого, и любящий, не переставая любить, распаляется гневом и мстительной ненавистью к люби­мому. Убийство Настасьи Филипповны Рогожиным — это крайнее выражение вмешательства в тихую обитель любви разрушительных стихий гордого личного нача­ла. Гордость и любимое смерти предает.

О тематическом значении религиозности Рогожина и о его внутренней борьбе скажем дальше, параллельно с другими действующими лицами романа.

Аглая Епанчина скомпонована по тем же двум по­люсам: гордости и скрытой, таимой стихии живых, не: посредственных «источников сердца». Своеобразие в об­раз Аглаи внесено мотивом «детскости». Как радость, так и чистое чувство правды и идеала у нее обнаружи­вается в детских, наивных формах.

Аглая — ребенок. Это повторяется в романе на всех страницах, где есть ее появление. Ее гнев детский, в ее важности при чтении стихов сквозит детская наивность. Эпизод с рыцарем — детская шалость, ее смех «школь­нически-веселый», смеется она вообще, как ребенок, все переломы в ней совершались по-детски быстро и откро­венно и сама она в одном месте просит прощения у кня­зя в таких словах: «Простите меня, как ребенка за ша­лость». Был момент, когда и князь удивлялся, как в такой заносчивой и суровой красавице мог оказаться такой ребенок, может быть, действительно даже и теперь не понимающий всех слов ребенок. Речь была о Поль- де-Коке и т. п.. Аглая — ребенок в детской злобе на князя за то. что он ее несколько раз обыграл в карты, по-детски она и примиряется с ним через посылку ежа; ребенок она и в своих идеальных мечтах о том, как она хочет «пользу приносить», «все кабинеты ученые осмот­реть» и «совершенно изменить свое социальное положе­ние». И с Ганей она вошла в сношения по особой жажде подвига, наивно приняв его за романтического стра­дальца см. слова Варвары. «Я ужасно люблю,—гово­рит князь,— что вы такой ребенок, такой хороший и доб­рый ребенок! Ах, как вы прекрасны можете быть, Аг­лая!»

Мотив детскости сообщает Аглае свежесть, непос­редственность и своеобразную невинность даже в злоб­ных вспышках.