Между тем в вышеприведенных словах Чехов гово­рит ие о всей совокупности идей Толстого, а лишь об отношении к культуре «мужицкие добродетели», «пор­тянки», «электричество», «пар», «лапти» и проч.. О при­знании нравственного фактора в жизни человечества, об апелляции Толстого к чувству «совести», о том суде над жизнью, который осуществлялся Толстым во имя моральной правды,— об этом в письме ничего отрица­тельного не сказано. А именно это больше всего сбли­жало Чехова с Толстым не только тогда, когда ои пи­сал такие рассказы, как «Нищий», «Встреча», «Казака, но и после.

Говоря об отношении Чехова к Толстому, М. О. Меньшиков в своих воспоминаниях отметил: «Искрен­ний поклонник художественного таланта Толстого, Че­хов был под сильным впечатлением и моральной про­поведи его, но к философии Льва Николаевича он остался совершенно холоден».

Сам Чехов в письме к тому же М. О. Меньшикову 28 января 1900 года о своем отношении к Толстому пи­сал: «Я ни одного человека не люблю так, как его; я человек неверующий, но из всех вер считаю наиболее близкой и подходящей для себя его веру» 18, 312.

Уже в конце 80-х годов определилось специфически чеховское применение морального принципа в освеще­нии жизни. Общий вопрос о моральной неправде между людьми Чехов перенес в человеческие будни, в сферу привычного, ежедневного и потому малозаметного, ко­гда нравственная холодность и несправедливость совер­шаются без борьбы, без намерения, без понимания ее значения, без всякого учета ее возможных следствий, на ходу, по автоматической привычке, в силу простого невнимания к внутреннему миру человека и нежелания его понять. Эта тема отчасти присутствовала уже в пье­се «Иванов» 1887—1888. В развернутом виде она ле­жит в основе следующей пьесы «Леший» 1888—1889. В этой же теме написан главный эпизод повести «Огни» 1888, рассказ «Припадок» 1888. Звучит она и в «Скучной истории», в «Дуэли», в «Рассказе неизвест­ного человека» и др.