В тех условиях, в которых приходилось вести борь­бу Белинскому, наоборот, надо было «заметать следы» и не наводить на мысль о коренной взрывчатости, за­ложенной в новых принципах обличения, надо было по­казать, что нападки иа действительность со стороны на­туральной школы не выходят за пределы прежней са­тирической традиции, исторически признанной и так или иначе допускавшейся правительством. Поэтому Белинский в печатных статьях ставил на вид лишь то, что натуральную школу связывает с предшествующей традицией, и умалчивал о том, что в ее обличительных основах было нового.

В обстановке полицейского надзора всякое оправ­дание критики действительности нуждалось в защитной маскировке. И Белинский, защищая новое направление

Рядим с аргументами но существу, прибегал к доводам, специально направленным надзирателям. «Здесь мы не можем не упомянуть,— писал он в «Ответе «Москвитя­нину»,— о просвещенном и благодетельном покровитель­стве, которым наше правительство всегда ободряло са­тиру: оно допустило к представлению и «Недоросля», и «Ябеду», и «Горе от ума», и «Ревизора». И наше обще­ство было достойно своего правительства: за исключе­нием второй из этих комедий, слабой по выполнению, все другие в короткое время сделались народными дра­матическими пьесами» X, 249. А по поводу всей этой статьи «Ответ «Москвитянину» Белинский 22 ноября 1847 года писал К - Д. Кавелину: «Вы, юный друг мой, не поняли моей статьи, потому что не сообразили, для кого и для чего она писана. Дело в том, что писана она не для Вас, а для врагов Гоголя н натуральной школы, в защиту от их фискальных обвинений. Поэтому я счел за нужное сделать уступки, на которые внутренно и не думал соглашаться, и кое-что изложил в таком виде, который мало имеет общего с моими убеждениями ка­сательно этого предмета. Например, все, что вы гово­рите о различии натуральной школы от Гоголя, по - моему, совершенно справедливо; но сказать этого пе­чатно я не решусь: это значило бы наводить волков на овчарню, вместо того чтобы отводить от нее. А они и так напали на след, и только ждут, чтобы мы прогово­рились» XII, 432, 433.