Указом Феодосия аудиторию было определено иметь 31 профессора: десять преподавали греческую граммати­ку, десять — латинскую; трое были учителями латинского красноречия, и пятеро — греческого; наконец, двое вели курс права и один — философии.

На первых порах Константинопольский университет по своему духу мало чем отличался от других высших школ: он поддерживал тесный контакт с Александрией, Афинами, Бейрутом, его профессора были по преимуще­ству нехристиане. Однако уже в конце V в. язычество константинопольской профессуры стало выглядеть одиозно: под давлением государства кое-кого из учителей ауди­тория предали суду, другие предпочли принять новую ре­лигию. Дальнейшая судьба аудитория недостаточно ясна.

Известно, что константинопольская высшая школа продолжала функционировать при Юстиниане I, но све­дения о константинопольском высшем образовании после Юстиниана крайне смутны. Сохранились, собственно гово­ря, лишь имена двух профессоров. Один из них — уже известный нам Георгий Хировоск, создатель ряда филоло­гических трудов, которого именовали грамматиком и учи­телем Вселенной. Предполагают, что он жил во второй половине VI в., но эта дата не является бесспорной.

Другой — Стефан Александрийский, преподававший в Константинополе при императоре Ираклии (610—641) математику и некоторые другие науки. Он также назы­вался учителем Вселенной. Однако возникает вопрос, до­статочно ли этой титулатуры, чтобы допустить существова­ние университета в Константинополе на рубеже VI и VII вв.?

До последнего времени считалось, что в VII— VIII вв. в византийской столице действовала Патри­аршая академия. Сравнительно недавно П. Лемерль убе­дительно опроверг это общепринятое суждение. Во-первых, титул учителя Вселенной, который носил, в частно­сти, математик Стефан Александрийский, не имел отно­шения к патриаршеству, возглавлявшемуся вселенским патриархом (эпитет появляется с VI или VII в.): мы виде­ли, что еще в V в. так титуловали виднейших профессоров Бейрутской школы права. Во-вторых, поздняя легенда об учителе Вселенной, который вместе с 12 учениками и помощниками преподавал «всякие науки» поблизости от Халкопратии, не соответствует действительности. Рассказ, будто император-иконоборец Лев III (717—741), воз­мущенный противодействием константинопольских учите­лей его реформам, распорядился сжечь здание академии вместе с книгами и профессорами, скорее всего, следует отнести к числу фантастических слухов, которые потомки распространяли о первых иконоборцах.