Внешние биографические сопоставления дают срав­нительно мало данных для сближения Веры Павловны с Ольгой Сократовной. С этой стороны открываются сов­падения лишь со стороны живости их права и в некото­рых деталях общих бытовых вкусов. Другая сторона облика Веры Павловны Лопуховой: серьезность и воз­вышенность общественных стремлений, желание осмыс­лить свою жизнь непосредственным участием в строи­тельстве «новой жизни» не находит соответствия. Швей­ных мастерских Ольга Сократовна не открывала, само­образованием н медициной не занималась, да и вообще, будто бы, мало задавалась вопросами, лежащими за пределами бытового обихода. При всем этом несомнен­но, что сам Н. Г. Чернышевский усматривал в личности Ольги Сократовны такие стороны характера н жизнен­ного поведения, которые давали ему основание считать ее женщиной незаурядной, исключительной и безуслов­но передовой для своего времени. Первое время обще­ния с Ольгой Сократовной Чернышевский поражался ее умом, быстротой понимания его мыслей, меткостью ее замечаний. В период первоначального знакомства с Ольгой Сократовной Чернышевский записывал в своем «Дневнике»: «Перед ней я чувствую себя почти так же, как в старые годы чувствовал себя перед Вас. Петр. в иные разы при разговорах о политике... Нужно только будет развить этот ум, этот такт серьезными учеными беседами, и тогда посмотрим, не должен ли я буду ска­зать, что у меня жена m-me Stael» 1,475—476.

Можно было бы отнести эти слова на долю преуве­личенных восторгов влюбленного юноши, yо позднейшие письма Чернышевского убеждают, что такое отношение к ней, и именно к ее уму и общей духовной силе и обая­нию, Чернышевский сохранил до конца жизни. В пись­ме из Вилюйска от 10 марта 1883 года Чернышевский, утешая Ольгу Сократовну в ее мрачных мыслях о себе самой, указывал на большую привлекательность ее бе­сед для таких ученых, как Пекарский, Срезневский, Когляревский. «Пекарский прямо сознавался,— пишет он,— что развитием своих понятий много обязан разговорам с тобою». Котляревский, по его словам, просиживал с Ольгой Сократовной вечера, потому что разговоры с нею «были полезны развитию его понятий». «Думаю напи­сать когда-нибудь ученую сказочку, в которой главным говорящим лицом будешь ты, в виде тридцатисемилет­ней девушки, и главным действующим лицом тоже ты в виде двадцатилетней девушки, любимицы той другой, старшей. Где младшая, там шум и веселье. Где стар­шая, там тишина и серьезный пафос» XV, 389—390. В письме от 7 июля 1889 года Чернышевский пишет уже прямо о том значении, какое имела Ольга Сократовна в его собственной жизни. «Если бы я не встретился с то­бой, мой милый друг, моя жизнь была бы тусклой и без­действенной, какой была до встречи с тобою. Если я де­лал что-нибудь полезное, то всею пользою, какую русское общество получило от моей деятельности, оно обязано тебе. Без твоей дружбы я не напечатал бы ни одной строки, только лежал бы и читал бы, не излагая на бу­маге того, что считал честным и полезным. Твои качест­ва поддерживали веру в разумность и благородство лю­дей, не поддерживаемый твоею личною разумностью и честностью, я не считал бы людей способными держать себя, как велит разум и честность...» Далее Чернышев­ский вспоминает о том обаянии, какое Ольга Сократов­на имела для Некрасова, Добролюбова. Некрасов ею вдохновлен был, создавая жизнь Саши «Саша» и Ка­терины в «Коробейниках», «Без знакомства с тобою ои не написал бы ни этих дивных поэм, ни много дру­гого наилучшего в его произведениях. Я это знаю от него самого». Ольгу Сократовну Чернышевский назы­вал «самородком». В ней ои видел естественное выра­жение природного ума и того духа самостоятельности, независимости и внутренней свободы, какого желал бы и всякой другой женщине. В этих чертах она более все­го и сближается с образом Веры Павловны.