«Сцена, — писал Чернышевский в ответ на обвине­ние, — состоит в том, что какое-то «я» говорит девуш­ке, что может со дня на день ждать ареста, и если его будут долго держать, то выскажет свои мнения, после чего уже не будет освобожден» .

Чернышевский, очевидно, имел в виду этот эпизод, когда в многочисленных вариантах своего предисловия к роману «Повести в повести» па всякие лады много­кратно повторяет свои требования о том, чтобы его как автора не смешивали с персонажами его романа. Что Чернышевский в этом случае реагировал именно на по­добные придирки н обвинения со стороны следственных властей, в этом нас особенно убеждает один из черно­вых ненапечатанных вариантов предисловия, где пря­мо говорится о возможных «обвинениях» на основании подобных литературных материалов. Говоря о том, что неприязнь к себе как к публицисту со стороны некото­рых людей он находит вполне «естественной» и что столь же «естественной» ои предполагает у таких людей потребность искать в его поэтических произведениях пи­щу для удовлетворения этой неприязни, Чернышев­ский здесь, в этом варианте, прямо раскрывает, какая тут «пища» имелась в виду: «Что я вижу, что я нахо­жу естественным и справедливым? — То, что, если бы я перевел Мольера, то стали бы искать для юридических обвинений против меня перед моею родиною, кто я там: Тар...» очевидно, Тартюф и проч.; курсив мой.-— А. С..

В свете этих слов становится понятной та страстная горячность и ненависть, какими дышат гневные слова предисловия, адресованные к цензорам,— «существам, имеющим вид н подобие людей».

Роман «Алферьев», «Повести в повести» и «Мелкие рассказы» в идейной проблематике очень тесно связаны между собою. В первоначальном плане Чернышевского все эти произведения должны были войти в состав како­го-то одного более широкого целого, объединенного об­щей системой. Роман «Алферьев» хотя писался раньше «Повестей в повести», по общему замыслу Чернышев­ского должен был входить в состав «Повестей в по­вести». Лишь впоследствии, при незавершенности обще­го замысла, Чернышевский счел возможным говорить об «Алферьеве» как об отдельном произведении. «Мелкие рассказы» тоже, очевидно, писались как продолжение «Повестей в повести» и вместе с другими рассказами от лица разных лиц Должны были там занять какое-то Свое место. И опять-таки, лишь впоследствии они были выделены Чернышевским в особый цикл.