К античной древности восходила и другая форма уст­ной политической и художественной информации — ора­торское искусство. Красноречие было существенным эле­ментом официальной государственной пропаганды, но вместе с тем византийские ораторы, унаследовавшие тра­диции своих римских предшественников, преследовали и чисто игровые задачи: в Византии по-прежнему цени­лись хитроумные риторические упражнения, софистиче­ские рассуждения на ничтожные темы, скажем о преиму­ществах человека, которого кусают насекомые, перед тем, от кого они отворачиваются с нескрываемым пренебреже­нием.

В какой-то мере риторика стала преемницей антично­го театра. Михаил Пселл, обращаясь с панегириком к им­ператору Константину IX Мономаху, постоянно пользует­ся театральной терминологией. Император, по его словам, подобно утреннему солнцу, заливает лучами «театр» (так названо место, где оратор произносил речь), а самое вы­ступление трактуется автором как «агон»— состязание, ибо античные театральные представления мыслились со­стязаниями драматургов и актерских коллективов. Только у Пселла агон — это соревнование писателя с его объек­том, с государем, которого он превозносит, и поэтому за­ранее ясно, что ритору суждено быть побежденным в этой борьбе, а на долю победителя, василевса, выпадает три­умф, празднование заслуженного успеха. И «театр», и «агон», и упоминаемые Пселлом «судьи» — все это об­новленные словеса, термипы, живущие независимо от сво­его привычного содержания, освобожденные от всех при­мет классической театральности.

Ораторское искусство использовала в своих интересах и церковь. Проповедь вошла составным элементом в хри­стианское богослужение. Сперва она произносилась на ли­тургии оглашенных, чтобы воздействовать пе только на христиан, по и на колеблющихся, сомневающихся, ищу­щих. Затем — по мере того как христианство охватывало все более широкие слои населения — проповедь отодви­нули па конец службы, включили в литургию верных. Иоанн Златоуст объясняет это тем, что иначе большая часть публики покидала храм, не дождавшись конца ли­тургии; парод приходил, оказывается, главным образом ради популярного проповедника.

Крупнейшие церковные ораторы IV—V вв., в том чи­сле и Иоанн Златоуст, получили специальное риториче­ское образование у языческих учителей. Они впитали тра­диции античной элоквенции и на языческой литературной базе создали гомилии, остававшиеся на протяжении всей истории византийского красноречия образцами проповед­нического искусства.