Энкомий — одно из проявлений византийского ритори­ческого искусства. Наряду с ним была распространена мо­нодия —речь, оплакивающая усопшего и тут же превоз­носящая его достоинства. Одним из вариантов монодии было утешительное слово, обращенное не к покойнику, а к его родне.

Византийской прозаической риторике соответствовали поэтические сочинения, составлявшиеся «на случай»: про­славление подвигов, плачи по умершим, эпиталамии, чи­тавшиеся в связи с бракосочетанием, стихи на рождение ребенка, описания щедрых даров.

Отраслью византийской риторики была эпистолография, литература посланий. Византийское письмо отнюдь не только средство общения между близкими людьми, оно вместе с тем и художественное произведение, созданное по определенным правилам. Существовали образцы для составления посланий, издавались, как уже сказано, сбор­ники писем.

Византийскую литературу неверно было бы представ­лять себе всегда сурово нахмуренной, наставительно-серьезной, поглощенной богословскими и этическими пробле­мами. Византийцы любили и острое слово, и грубую шутку. Лукианом здесь возмущались, но вместе с тем ему под­ражали. Византийцы создавали в стихах и прозе сатири­ческие сцепки, героями которых могли быть монахи-обжо­ры, жалкий муж под каблуком своей жены, несчастный пациент в руках невежественного эскулапа. Сохранились и насмешливые ямбы, и гневные памфлеты, поднимающие­ся над уровнем критики бытовых пороков,— смех стано­вился орудием борьбы разума против суеверий, честно­сти против пресмыкательства и продажности. Византий­ская сатира нередко рядилась в образы животного эпоса, выливалась в басни об осле и лисице, в «поучительное повествование» о битве между хищниками и травоядными.

Византия, прославившая монашеское целомудрие, не пренебрегала и любовным романом — прозаическим или поэтическим повествованием о разлуке влюбленных и му­чительных скитаниях их в поисках друг друга. Разумеет­ся, читателю предоставлялась возможность аллегорически истолковать любовное томление и страстные объятия, о которых шла речь в романах, в духе аскетического благочестия, как символ устремления души к божеству. Образцом для такого толкования служила экзегеза к библейской книге «Песнь песней». Ведь и сам Христос в средневековой символике трактовался как небесный же­них невесты-церкви.