Не касаясь вопроса о том, насколько удовлетвори­тельно такое объяснение общественного типа, подчерк­нем лишь драматургические следствия, какие вытекали из такой постановки драматического лица.

В содержании драматического конфликта при такой ситуации устранялось положение прямой виновности. В дальнейшем движении пьесы сам Иванов оказывается виновником чужих несчастий судьба Анны Петровны и проч., но это уже виновник без вины, так как бедст­вия и несчастья происходят не от его дурных намерений, а от таких чувств и настроений, в которых он «не влас­тен».

И дело тут не только в том, что поступки и поведе­ние Иванова оказываются генетически детерминирован­ными. Объяснение причин нравственного состояния дей­ствующего лица бывало и раньше. У Островского, на­ пример, Юсов генетически объяснен в своей чиновничь­ей морали. Тем не менее дурно направленная воля, хо­тя бы и причинно объясненная, у Юсова все же оста­ется. Она и подвергается отрицательной оценке. У Ива­нова нет дурно направленной воли, у него нет пло­хих, морально низких целей. Для Островского Юсов — это жизнью выработавшийся морально порочный ха­рактер. Для Чехова Иванов не является морально по­рочным, он жизненно негоден «болен», но он, если выразиться языком Львова, не «подлец».

Драматическая коллизия в пьесе строится на поня­тии невольной вины.

Все движение пьесы развертывается в двух планах: при нагнетании внешней, видимой виноватости героя, тут же рядом, в освещении этого героя изнутри в сло­вах его самого, в словах Саши, Анны Петровны, эта виновность снимается. Иванов совершает ряд поступков, дающих поводы к обвинениям его в моральной низости. Обвинения и подозрения нарастают и сейчас же парал­лельным раскрытием внутреннего состояния Иванова разъясняются в их ложности. Вся пьеса написана в этой двухсторонней перспективе. Для создания ложной репу­тации Иванова в пьесу вводятся обстоятельства, даю­щие прямой повод видеть в его поведении корыстные расчеты. Анна Петровна имеет богатых родителей, от которых Иванов при женитьбе на вей мот надеяться по­лучить большое приданое и ие получил. В отношении с Сашей и семьей Лебедевых тоже вплетается возможная денежная заинтересованность Иванова денежный долг матери Саши и возможные надежды на богатое прида­ное. Кроме того, благодаря присутствию Боркина с его проектами, открываются многочисленные поводы к об­винению Иванова в бесчестных способах наживы. Все это дает пищу сплетням и пересудам и в конце концов приводит доктора Львова к решающему приговору: Ива­нов— подлец. В то же время параллельно идущее осве­щение Иванова изнутри показывает, что он совсем не таков.