В «Вишневом саде» в центре стоит продажа усадьбы и связанные с этим волнения и страдания Раневской. Но с первого акта и до конца пьесы драма Раневской погружается в движущийся, не останавливающийся про­цесс общего бытового обихода. С первых сцен уже пока­зана и Варя со своими особыми заботами и тайной пе­чалью, и Лопахин, озабоченный очередными делами на завтрашний день, и Епиходов, и Фирс, и Симеонов-Пищик, и Дуняша со своим небольшим, но все же особым внутренним миром. И далее, иа всем протяжении пьесы, вокруг Раневской не прекращаются общие для каждого свои озабоченные будни жизни.

При этом во всех пьесах носителями внутренне-конфликтного состояния являются не один, не два выде­ленных персонажа. Страдают все кроме очень немно­гих, жестких людей.

В «Чайке» мотив неразделенной, страдающей любви охватывает и Медведенко, и Машу Шамраеву, и Треп­лева, и Заречную, и Полину Андреевну. Причем все частые ситуации не связаны в общий узел, ие сведены в общий концентр событий. Страдают обособленно, скры­то, и на людях все одинаково участвуют в общем обихо­де жизни, составляя ее общий обычный той.

В «Дяде Ване» состояние жизненной обманутости переживают все, кроме Серебрякова, не только Войницкий, но и Астров, и Соня, и Елена Андреевна, — каждый по-своему, соответственно своему положению и характе­ру. В «Трех сестрах» томление об иной жизни, связан­ное с представлениями о Москве, свойственно всем, кро­ме Кулыгина и Наташи, жены Андрея. В «Вишневом саде» все имеют свои мечты о лучшем, все одинаково находятся в кругу взаимного непонимания и все, каж­дый по-своему, переживают свою одинокую неустро­енность. У других авторов так называемые второстепен­ные персонажи — лишь зрители, пособники, резонаторы и участники чужой драмы. У Чехова каждый носит в се­бе свою драму. Трагедия человеческая совершается на каждом шагу, у всех.

Сохраняемый аспект и тон бытовой обычности в каж­дой пьесе сообщают происходящему характер давней и непрерывной длительности, привычной хроничности. Жизнь идет и напрасно сорится у всех давно, изо дня в день. Горечь жизни этих людей, их драматизм, следо­вательно, состоит не в особом печальном событии, а именно в этом длительном, обычном, сером, одноцвет­ном, ежедневно-будничном состоянии.