«Милая девушка! — приблизительно так говорит он ей,— милая девушка, ты таешь, потому что любишь и меня и его. Бросить меня ты не можешь, потому что лю­бишь; разлюбить его тоже не можешь. Исход ясен. Для других он невозможен, другим нельзя, а тебе можно, по­тому именно, что ты милая девушка. Ты женщина, но по чистоте и ясности чувства ты девушка. Согласись же на мой исход, хотя и будем помнить, что другим нельзя!» Занавес падает, и зритель догадывается, что исход и про­изошел именно в направлении последнего монолога...» . В воспоминаниях В. Г. Короленко содержание этого произведения передается в ином варианте. Здесь речь идет не о драме, а о повести под названием «Не для всех, или Другим нельзя». Действующими лицами являются русская девушка н два ее поклонника. Она лю­бит их обоих. Два друга-соперника кидают жребий, и один из них, уступая, исчезает без вести. Оставшиеся супруги во время путешествия на Великом океане попа­дают в шторм и переживают опасность полной гибели. Их спасает неожиданно бросившийся с острова человек. Он оказывается исчезнувшим другом и соперником. Эти три лица теперь живут втроем па пустынном острове. Любовь вновь воспламеняется. Происходят сцены муче­ний, ревности и отчаяния. Затем, после колебаний, они решают жить «втроем». «Наступает мир, согласие, и вместо ада на необитаемом острове водворяется рай». Далее действие переносится в Англию. Оказавшиеся здесь супруги терпят неприятности. Их преследует «об­щественное мнение», а затем вмешивается власть, и их предают суду. После блестящей речи одного из подсуди­мых женщины, который отстаивает право каждого устраивать жизнь по указаниям своей совести, присяж­ные их оправдывают, и они уезжают в Америку, где сре­ди брожения новых форм жизни их союз находит терпи­мость и законное место.

К своему рассказу В. Г. Короленко делает следую­щее примечание: «По поводу передачи этой «повести» я должен сделать существенную оговорку. Записки Шаганова я читал еще в Якутской области в 1884 году. Кроме того, я встречался и лично с Шагановым, и с другими бывшими товарищами Чернышевского по каторге Странден, Юрасов, Загибалов, Николай Васильев, по­ляк Станислав Рыхлинский и др., от которых тоже слы­шал рассказы о совместной с ним жизни. Настоящие мои воспоминания написаны в 1889 году, то есть спустя 4-—5 лет по выезде из Якутской области. В недавнее вре­мя вышли самые записки Шаганова в издании Э. Пекар­ского, а также «Личные воспоминания» Николаева. В обоих изданиях излагаемое мною произведение Черны­шевского называется не повестью, а драмой «Другим, нельзя» и по внешнему содержанию значительно отли­чается от моего варианта. В том же виде, то есть в фор­ме драмы, о1ю появилось в X томе собр. соч. Ч — го. Таким образом, я должен бы изменить свое изложение соответственно с этими точными указаниями. Но меня останавливает то обстоятельство, что в моей памяти остались очень ясно не только общая идея, по и некото­рые детали «повести». Особенно отчетливо я помню ука­зание на жизнь в Англии, на суд и защитительную речь... Эти подробности не могли, очевидно, попасть в мое из­ложение случайно, как простые неточности памяти. Нель­зя ли допустить, что было два варианта. Чернышевский мог сначала кому-нибудь читать ненаписанную по­весть, которую затем написал уже в форме драмы. В на­дежде содействовать разъяснению этого вопроса и отсы­лая интересующегося читателя к указанным печатным источникам, я решил все-таки оставить и свой вариант, отмечая связанные с ним сомнения».