В «Автобиографии», говоря о своих литературных вкусах и вспоминая о любви к Жорж Санд и Диккенсу, Чернышевский замечает: «Я остался совершенно с теми же пристрастиями в этом отношении, с какими был в 12 лет» I, 633. Наконец, в 1885 году, в письме к сыну Александру, когда понадобился образец литературной лирики в прозе, Чернышевский, в качестве самого высо­кого образца, указывает прозу Ж- Санд см. XV, 514.

В литературно-критической деятельности Чернышев­ский ни разу не обращался к более или менее полной характеристике творчества Ж. Санд. Среди его статей нет ни очерка, ни хотя бы нескольких страниц, особо посвященных ей. Однако те упоминания, которые при­ходилось ему делать о ней попутно, по ходу речи по разным поводам, свидетельствуют, что имя Ж. Санд было для него всегда столь авторитетно, столь признан­но высоким и известным, что он как бы не чувствовал никакой надобности с своей стороны что-либо разъяс­нять и указывать в ее достоинствах. Они для него были совершенно непререкаемы.

В студенческой статье о «Бригадире» Фонвизина Чернышевский называет Ж - Санд «величайшим писа­телем нашего времени» II, 800. В «Очерках Гоголев­ского периода», по поводу слов Полевого: «неистовые романы новейшей французской словесности исключа­ются из области изящного»,— Чернышевский, указывая на явную несообразность такого мнения, ограничива­ется восклицанием: «Здесь подразумеваются преимуще­ственно романы Жорж Санда — они исключаются из области изящного!» III, 35. В другом месте, когда Чернышевскому для иллюстрации мысли о порабоща­ющем влиянии гения нужно было назвать несколько таких гениальных имен, он рядом с Байроном, Плато­ном, Гете, Руссо н Аристотелем называет и Жорж Санд. Когда по ходу мысли Чернышевскому нужно было в области разных культурных интересов назвать имена, наиболее привлекательные и в своей области образцовые, он в области поэзии называет Жорж Санд.

Ко времени сознательной жизни Чернышевского вы­сокое признание Ж. Санд среди русского интеллигент­ного общества установилось прочно. Уже закончены были споры и сомнения, ее имя уже утратило впечатление первой, еще неясной и неопределенной новизны. В журнале непрерывным потоком печатались переводы ее романов, в критике, если и дебатировались отдельные моменты ее идей, то уже никто не отрицал общей зна­чительности и большой волнующей содержательности ее творчества в целом.