Уже по этим примерам не трудно представить, что натво­рит в книге пурист, посаженный на место корректора. При­выкший мыслить нормативно („правильно" и „неправильно"— третьего нет), фанатизирующий свою миссию нормализатора литературном речи, он учинит жестокую расправу с неподчинившимися норме авторами.

Не всегда это производят только пуристы-консерваторы. Иногда также насилуют чужой язык и новаторы. Так, та же редакция „Аполлона" преследовала немецкий суффикс „ир" и словах, взятых из романских языков, и печатала „цитовать" вместо „цитировать" и т. п. Печаталось это не только в статьях редакции, но и в статьях сотрудников, в языке которых это „ир" было довольно прочно.

И пуризм и новаторство редко встречаются в воинствен­ной форме. Но в форме скрытой, латентной, они живут всегда, и корректора, для которых грамматические казусы являются вопросом профессионального порядка, всегда подвержены влия­нию этих тенденций жесткой нормализации. Гораздо легче запомнить, что такое-то слово пишется так-то, чем учитывать возможность существования равноправных (дублетных) форм.

Этот фанатизм нормы и нетерпимость к уклонениям от нее ведет к систематическому искажению текста писателей.

Так современный корректор не пропустит старой формы „в угле" и заменит ее через „в углу". Корректор может не пропу­стить старого глагола „взошел" (в значении „поднялся") и заме­нить его глаголом „вошел" („вошел на крыльцо") Ч Современные корректора склонны устранять падежные окончания на „у" в родительном падеже: „упустить из виду", „фунт чаю" и по­правят это на „из вида", „чая". К той же области корректор­ских „проблем" относится вопрос, следует ли в случае много­кратных дополнений повторять предлог или нет, т. е. что пра­вильнее— „по лесам и по лугам" или „по лесам и лугам". Точно так же считают нужным корректора решать вопрос, можно ли в слитных предложениях ставить глагол в единствен­ном или множественном числе („и радость и печаль прохо­дит" или „проходят"). Возможна ли конструкция: „все, кто знает", или надо «все, кто знают", „ко второй и третьей записке" или „записками" и т. п.? Можно ли склонять „пол­версты", или надо писать „полуверсты"? Во всех этих слу­чаях корректор устраняет не нравящуюся ему конструкцию как орфографическую ошибку.

Подобное вмешательство техника в текст давно известно авторам. Ж.-Ж. Руссо, допустив в тексте своего романа не вполне академический оборот, сопроводил его примечанием: „Скажут, что издатель обязан исправить грамматические ошибки (les fautes de langue). Да, если издатель ценит пра­вильность речи; да, в тех произведениях, где можно испра­вить стиль, не изменив и не испортив его; да, если исправля­ющий достаточно уверен в своем умении, чтобы не заменить ошибки автора своими собственными. При всем том, что этим выгадывают?" („Новая Элоиза", ч. I, письмо XIX. 1760 г.).