Пелагея была женщина неграмотная. Даже своей фамилии она не умелаподписывать. А муж у Пелагеи был ответственный советский работник. И хотя он былчеловек простой, из деревни, но за пять лет житья в городе поднаторел вовсем. И не только фамилию подписывать, а чорт знает, чего только не знал. И очень он стеснялся, что жена его была неграмотной.
-- Ты бы, Пелагеюшка, хоть фамилию подписывать научилась, -- говорил он. -- Легкая такая у меня фамилия, из двух слогов -- Куч-кин, а ты не можешь... неловко...
А Пелагея, бывало, рукой махнет и отвечает:
-- Ни к чему, дескать, мне это, Иван Николаевич. Годы мои постепенно идут. Рука специально не гнется. На что мне теперь учиться и буквы выводить? Пущай лучше молодые пионеры учатся, а я и так до старости доживу.
Муж у Пелагеи был человек ужасно какой занятой и на жену много времени тратить не мог. Покачает он головой -- ох, дескать, Пелагея, Пелагея. .. И замолчит.
Но однажды все-таки принес Иван Николаевич специальную книжку.
-- Вот, -- говорит, -- Поля, новейший букварь-самоучитель, составленный по последним методам. Я, говорит, сам буду тебе показывать.
А Пелагея усмехнулась тихо, взяла букварь в руки, повертела его и в комод спрятала -- пущай, дескать, лежит, может, потомкам пригодится. Но вот однажды днем присела Пелагея за работу. Пиджак Ивану Николаевичу надо было починить, рукав протерся. И села Пелагея за стол. Взяла иголку. Сунула руку под пиджак - шуршит что-то.
"Не деньги ли?" -- подумала Пелагея.
Посмотрела, -- письмо. Чистый такой, аккуратный конверт, тоненькие буковки на нем, и бумага вроде как духами или одеколоном попахивает. Екнуло у Пелагеи сердце.
"Неужели же, -- думает, -- Иван Николаевич меня зря обманывает? Неужели же он сердечную переписку ведет с порядочными дамами и надо мной же, неграмотной дурой, насмехается?"
Поглядела Пелагея на конверт, вынула письмо, развернула -- не разобрать по неграмотности.
Первый раз в жизни пожалела Пелагея, что читать она не может.
"Хоть, -- думает, -- и чужое письмо, а должна я знать, чего в нем пишут.. Может, от этого вся моя жизнь переменится, и мне лучше в деревню ехать, на мужицкие работы".
Заплакала Пелагея, стала вспоминать, что Иван Николаевич, будто, переменился в последнее время, -- будто, он стал об усишках своих заботиться и руки чаще мыть.
Сидит Пелагея, смотрит на письмо и ревет белугой. А прочесть письмо не может. А чужому человеку показать совестно. После спрятала Пелагея письмо в комод, дошила пиджак и стала дожидать Ивана Николаевича. И когда пришел он, Пелагея и виду не показала. Напротив того, она ровным и спокойным тоном разговаривала с мужем и даже намекнула
ему, что она непрочь бы поучиться, и что ей чересчур надоело быть темной и неграмотной бабой.
Очень этому обрадовался Иван Николаевич.
-- Ну и отлично, -- сказал он. -- Я тебе сам буду показывать.
-- Что ж, показывай, -- сказала Пелагея.
И в упор посмотрела на ровные, подстриженные усики Ивана Николаевича. Два месяца подряд Пелагея изо дня в день училась читать. Она терпеливо по складам составляла слова, выводила буквы и заучивала фразы. И каждый вечер вынимала из комода заветное письмо и пыталась разгадать его таинственный смысл. Однако, это было очень, нелегко. Только на третий месяц Пелагея одолела науку.
Утром, когда Иван Николаевич ушел на работу, Пелагея вынула из комода письмо и принялась читать его.
Она с трудом разбирала тонкий почерк, и только еле уловимый запах духов от бумаги подбадривал ее. Письмо было адресовано Ивану Николаевичу.
Пелагея читала:
"Уважаемый товарищ Кучкин!
Посылаю вам обещанный букварь. Я думаю, что ваша жена в два-три месяца вполне может одолеть премудрость. Обещайте, голубчик, заставить ее это сделать. Внушите ей, объясните, как, в сущности, отвратительно быть неграмотной бабой. Сейчас, к этой годовщине, мы ликвидируем неграмотность по всей Республике всеми средствами, а о своих близких почему-то забываем. Обязательно это сделайте, Иван Николаевич.
С коммунистическим приветом
Мария Блохина".
Пелагея дважды перечла это письмо и, скорбно сжав губы и, чувствуя какую-то тайную обиду, заплакала.