(Письмо в милицию)
Состоя, конешно, на платформе, сообщаю, что квартира No 10подозрительна в смысле самогона, который, вероятно, варит гражданка Гусева идерет окромя того с трудящихся три шкуры. А когда, например, нетути денегили вообще нехватка хушь бы одной копейки, то в долг нипочем не доверяет. иеще, не считаясь, что ты есть свободный обыватель, пихают в спину.А еще сообщаю, как я есть честный гражданин, что квартира No 3 тоже,без сомнения, подозрительна по самогону, в каковой вкладывают для скусу, чтоли, опенки, или, может быть, пельсннные корки, отчего блюешь сверх нормы. Ав долг, конешно, тоже не доверяют. Хушь плачь!А сама вредная гражданка заставляет ждать потребителя на кухне и впомещение, чисто ли варят, не впущает. А в кухне ихняя собачонка, системыпудель, набрасывается на потребителя и рвет ноги, та пудель, холера ей вбок, и мене ухватила за оги. А когда я размахнулся посудой, чтоб эту пудель,конешно, ударить, то хозяйка тую посуду вырвала у меня из рук и кричит:
-- На, -- говорит, -- идол, обратно деньги. Не будет тебе товару, ежели ты бессловесную животную посудой мучаешь.
А я, если на то пошло, эту пудель не мучил, а размахивался посудой.
-- Что вы, -- говорю, -- вредная гражданка! Я, говорю, не трогал вашу пудель. Возьмите свои слова обратно. Я говорю: недопустимо, чтоб пудель рвал ноги.
А гражданка выкинула мне деньги взад, каковые и упали у плите. Деньги лежат у плите, а ихняя пудель насуслила их и не подпущает. Хушь плачь. Тогда я, действительно, не отрицаю, пихнул животную ногой и схватил деньги, среди каковых один рубль насуслин и противно взять в руки, а с другого объеден номер, и госбанк не принимает. Хушь плачь.
Тогда я обратно, не отрицаю, пихнул пудель в грудку и поскорее вышел. А теперича эта вредная гражданка меня в квартиру к себе не впущает, и дверь все время, и когда ни сунься, на цепке содержит. И еще, стерва, плюется через отверстие, если я, например, подошедши. А когда я на плевки ихние размахнулся, чтоб тоже по роже съездить или по чем попало, то она, с перепугу, что ли, дверь поскорее хлопнула и руку мне прищемила по локоть. Я ору благим матом и кручусь перед дверью, а ихняя пудель заливается
изнутре. Даже до слез обидно. О чем имею врачебную записку, и, окромя того, кровь и теперя текеть, если, например, ежедневно сдирать болячки. А еще, окромя этих подозрительных квартир, сообщаю, что трактир "Веселая Долина" тоже, без сомнения, подозрителен. Там меня ударили по морде и запятили в угол.
-- Плати, -- говорят, -- собачье жало, за разбитую стопку.
А я ихнюю стопку не бил, и, вообще, очень-то нужно мне бить ихние стопки.
-- Я, -- говорю, -- не бил стопку. Допустите, говорю, докушать бутерброть, граждане.
А они меня тащат и тащат и к бутербротю не подпущают. Дотащили до дверей и кинули. А бутерброть лежит на столе. Хушь плачь. А еще, как честный гражданин, сообщаю, что девица Варька Петрова есть подозрительная и гулящая. А когда я к Варьке подошедши, так она мной гнушается.
Каковых вышеуказанных лиц можете арестовать или как хотите. Теперича еще сообщаю, что заявление мной проверено, как я есть на платформе и против долой дурман, хоша и уволен по сокращению за правду. А еще прошу, чтоб трактир "Веселую Долину" пока чтоб не закрывали. Как я есть еще больной и не могу двинуться. А вскоре, без сомнения, поправлюсь и двинусь. Бутерброть тоже денег стоит.