оказывается не только не подготовлен к какой-либо смене, но обнаруживает свое непонимание сути дела, часто смещает акценты, принимая периферийное и даже не относящееся к делу за существенное.

Нет, по-моему, надо менять свои ха­рактеры. По-моему, это отблеск буржуаз­ной культуры. И с этим надо энергично бо­роться и переделывать свою психику. Вот давеча я сам, не целиком переделавши свою психику, съел на одном банкете что-то такое, кажется, кружков десять мороженого. И после недели две разогнуть тела не мог.

Голубая книга

Здесь мы пытались описать типологию зощен-ковского рассказа в самом общем виде, отвле­каясь от тематического их многообразия и отредких, малотипичных отклонений. Типология эта касается, однако, лишь той части литератур­ного наследия Зощенко, которой мы занима­емся в данной работе, то есть в основном рас­сказов двадцатых-тридцатых годов. Типология "сентиментальных повестей" несколько иная и требует особого рассмотрения, не говоря уже о типологии других произведении типа историчес­ких повестей, детских рассказов, рассказов о Ленине и т.п., которых мы здесь не касаемся. Следует заметить, что в последующий период творчества Зощенко по известным соображениям часто переписывал рассказы, нарушая их кон­структивную схему, то есть пытаясь превратить "рассказ-неудачу" в "рассказ-удачу". Такие "но­вые" версии считаются автором данной работы нехудожественными и потому в расчет не прини­маются. Более подробно о "переделке" Зощенко своих рассказов речь пойдет в следующей главе.