Я пишу о мещанстве и полагаю, что этого материала хватит еще на моюжизнь. Для кого я пишу?Я пишу, я, во всяком случае, имею стремление писать для массовогосоветского читателя.И вся трудность моей работы свелась главным образом к тому, чтобнаучиться так писать, чтобы мои сочинения были всем понятны. Мне много дляэтого пришлось поработать над языком. Мой язык, за который меня много (зря)ругали, был условный, вернее собирательный (точно так же, как и тип). Янемного изменил и облегчил синтаксис и упростил композицию рассказа. Этопозволило мне быть понятным тем читателям, которые не интересовалисьлитературой. Я несколько упростил форму рассказа (инфантилизм?),воспользовавшись неуважаемой формой и традициями малой литературы.В силу этого моя работа мало уважалась в течение многих лет. И втечение многих лет я не попадал даже в списки заурядных писателей. Но яникогда не имел от этого огорчений и никогда не работал для удовлетворениясвоей гордости и тщеславия.Профессия моя оказалась все же чрезвычайно трудна. Она оказаласьнаиболее тяжелой из всех профессий, которые я имел. За 14 лет я написал 480рассказов (и фельетонов), несколько повестей, две маленькие комедии и однубольшую. А также выпустил мою самую интересную (документальную) книгу -"Письма к писателю".Нынче, в 1933 году, я начал писать "Возвращенную молодость". Я писал еетри месяца, а думал о ней четыре года.Читатель, который огорчится переменой моего творчества, может бытьспокоен. Выпустив эту книгу, я снова буду продолжать то, что начал. Этакнига - просто временная передышка.Эту книгу я написал в назидание себе и людям. Я написал ее не для того,чтобы пофилософствовать. Я никогда не уважал такой бесцельной философии.Мне попросту хотелось быть в этом смысле полезным в той борьбе, какуюведет наша страна за социализм. Я всегда удивлялся крайнему непониманиюлюдей и крайнему незнанию самых элементарные правил руководства своим телом.Мне казалось, знание всего этого необходимо людям, которые много работают.Мне хотелось простым языком рассказать о том, что я думал и что знал.Быть может, я кое в чем наврал - в таком случае я смиренно прошу у наукиизвинения.Эти мои медицинские рассуждения не списаны с книг. Я был той собакой,над которой произвел всё опыты.Я знаю, что я до чрезвычайности опростил и, так сказать, огрубил всюпредложенную схему жизни, здоровья и смерти. Подозреваю, что кое-чтозначительно сложнее и кое-что просто непонятно моему воображению(электричество). Но я писал эту книгу не как научное исследование, а какзанимательный роман.Эта книга, для ее достоверности и для поднятия авторитета автора, всеже обязывает меня жить по крайней мере 70 лет. Я боюсь, что этого неслучится. У меня порок сердца, плохие нервы и несколько неправильная работапсихики. В течение многих лет в меня стреляли из ружей, пулеметов и пушек.Меня травили газами. Кормили овсом. И я позабыл то время, когда я лежал натраве, беспечно наблюдая за полетом птичек.Нет, я не стремлюсь прожить слишком много, тем не менее я считаюпозорным умереть в 38 лет. Итак, книга кончена.Последние страницы я дописываю в Сестрорецке 9 августа 1933 года.Я сижу на кровати у окна. Солнце светит в мое окно. Темные облакаплывут. Собака лает. Детский крик раздается. Футбольный мяч взлетает ввоздух. Красавица в пестром халате, играя глазами, идет купаться.Кашкин поспевает за ней, поглядывая на ее пышные плечи.Он поигрывает прутиком и насвистывает победный марш.В саду скрипнула калитка. Маленькая девчурка, как говорит мой другОлеша - похожая на веник, идет в гости к моему сыну.Благополучие и незыблемость этих вечных картин меня почему-то радуют иутешают.Я не хочу больше думать. И на этом прерываю свою повесть.
Коментарии