Двор. Я играю в футбол. Мне уже наскучило трать, но я играю, украдкой поглядывая на окно нгорого этажа. Мое сердце сжимается от тоски.
Там живет Тата Т. Она взрослая. Ей двадцать три года. У нее старый муж. Ему сорок лет. И мы — гимназисты — всегда подтруниваем над ним, когда он, немного сутулый, возвращается со службы.
И вот открывается окно. Тата Т. поправляет гною прическу, потягиваясь и зевая.
Увидев меня, она улыбается.
Двор. Я играю в футбол. Мне уже наскучило трать, но я играю, украдкой поглядывая на окно нгорого этажа. Мое сердце сжимается от тоски. Там живет Тата Т. Она взрослая. Ей двадцать три года. У нее старый муж. Ему сорок лет. И мы — гимназисты — всегда подтруниваем над ним, когда он, немного сутулый, возвращается со службы. И вот открывается окно. Тата Т. поправляет гною прическу, потягиваясь и зевая. Увидев меня, она улыбается.
Ах, она очень хороша. Она похожа на молодую тигрицу из зоологического сада — такие же яркие, сияющие, ослепительные краски. Я почти не могу на нее смотреть.
Улыбаясь, Тата Т. говорит мне:
— Мишенька, зайдите ко мне на минутку. Мое сердце колотится от счастья, но, не под- нимая глаз, я отвечаю:
— Вы же видите — я занят. Играю в футбол.
— Тогда подставьте свою фуражку. Я вам что- то брошу.
Я подставляю свою гимназическую фуражку. И Тата Т. бросает в нее маленький сверток, пере- низанный ленточкой. Это шоколад.
Я прячу шоколад в карман и продолжаю играть.
Дома я съедаю шоколад. И ленточку, прило- жив на минуту к щеке, прячу в стол.