брака, которые изображаются Толстым, кажутся допотопными. И то психологпчничанье, то вниканье...». В июне 1921 г. Б. М. Эйхенбаум утверждал: «Мы вступаем, по-видимому, в новую полосу русской прозы, которая ищет новых путей —- вне связи с психологическим романом Толстого и Достоевского» 7. Но найти эти «пути» в художественной практике было задачей иного порядка.«Сентиментальные повести» как раз очевидным обра¬зом спроецированы на раннего Достоевского и всю «школу сентиментального натурализма» (мы не исключаем, что с этим названием монографического исследования В. В. Виноградова, посвященного «Бедным людям», могло быть связано название цикла повестей Зощенко: новая беллетристика и новая филология развивались в первой половине 20-х годов в тесной близости). Формирование в этих повестях повествователя-непрофессионала, берущего на себя задачи профессионального литератора, восходит к «вырабатывающему слог» Макару Девушкину, который у Достоевского «был сделан сам литератором» 8, но вне самосознания себя таковыми У Зощенко герой, так же «мучающийся» со слогом («с одной орфографией вконец намучился, не говоря уже про стиль»), открытым образом получает статус литератора, который «в скором времени займет одно из видных мест среди писателей натуральной школы». Если Достоевский настаивал, что' в романе «говорит девушки, а не я...» 9, то Зощенко начинает настаивать, что он и есть Девушкин. Название повести «Люди» —- возможная редукция названия первой повести Достоевского; мы предполагаем отзвук этого названия и в статье Зощенко 1928 г.: «Фраза у меня короткая. Доступная бедным». Специальное исследование могло бы показать «переложение» ранней прозы Достоевского посредством «короткой Фразы» и укороченных синтаксических  единств (тогда 1 Эйхенбаум Б. Молодой Толстой. Пг.— Берлип, 1922, с. 9. Виноградов В. В. Избранные труды. Поэтика русской литератур ры,с. 187. См. также: Бочаров С. Переход от Гоголя к Достоевскому.— В кн.: Смена литературных стилей. М., 1974. Цит. по кн.: Виноградов В. В. Указ. соч., с. 165.как у Достгнекого, можно было бы сказать, «длипная Ораза») — как один из способов освоения этой прозы в  Сентиментальных повестях», где «Страшная ночь» обнаруживает связь с «Господином Прохарчиным» (фабульный мотив ужаса героя перед возможным упразднением его места), а «Аполлон и Тамара» — с рассказом «Слабое сердце». Упомянем еще связь повести «Мудрость» с «Вечным мужем» (композиционные приемы описания биографии героя). Связь с ранним Достоевским (в отличие от Гоголя) сравнительно мало была отмечена критикой. Приведем (в добавление к материалу второй главы) любопытную в этом плане надпись В. Князева на одной из его книг, сохранившихся в библиотеке Зощенко: «Михаилу Михайловичу Зощенке, в жутких «Сентиментальных повестях» которого пролетарская критика