нас. Чувство унижения оставалось у меня долго, как заноза, в сердце» (ГБЛ, ф. 643).Вопрос был поставлен ранее — Блоком, и ход его рассуждения близок к тому, как выражено это у Зощенко: «...как и чего, и на чьей совести камень лежит».В статье «Интеллигенция и революция» (1918) Блок писал: «Я не сомневаюсь ни в чьем личном благородстве, ни в чьей личной скорби; но ведь за прошлое — отвечаем мы? Мы — звенья единой цепи. Или на нас не лежат грехи отцов?—Если этого не чувствуют все, то это должны чувствовать лучшие» 32. Зощенко был вполне подготовлен в момент появления статьи к приятию этих слов. Но когда интерес к блоковской теме возмездия проявляется у Зощенко па рубеже 20—30-х годов — разница в целую эпоху не могла не отразиться на понимании темы.Воспользуемся рассуждениями Ц. Вольпе, резон которых очевиден: «Самая тема «Возмездия» (повести 1936 г. — М. Ч.) представляет собой параллель к поэме Блока. На символическую тему «Возмездия» Зощенко дает свой ответ. Революция кажется ему законным возмездием, но возмездием не в мистико-символистском плане, а в плане человеческой справедливости. Один из персонажей дважды повторял: «Деды ели виноград, а у нас оскомина». Другой офицер — Бунаков — представляет бло-82 Блок А. Собр. соч. в 8-ми т., т. 6. М.~ Л., 1962, с. 15.ковскую тему гибели. Он цитирует дважды стихотворем ние неназванного Блока: «Все на свете, все на свете знают: счастья нет...». И кончает в эпилоге жизнь самоубийством... Тему гибели старой России Зощенко сталкивает каждый раз с философией Блока,— это обстоятельство не случайно. Примечательно, что и свою поэму об Октябре «Хорошо» Маяковский также написал, столкнув ее с философией Блока» 33.Давно отмечено, что именно символисты, не только Блок, но Брюсов, Белый (в отличие от противостоящих им в литературной ситуации начала века беллетристов-знаньевцев А. И. Куприна, Л. Н. Андреева, И. А. Бунина, И. С. Шмелева и др.) приняли — каждый по-своему — события революционных и пореволюционных лет как возмездие, встретили их «приветственным гимном» (Брюсов). Зощенко был одним из многих их младших собратьев, для которых жизнеобразующим. стало развитие блоковской темы, определившее целую литературную эпоху, в которую начались и исчерпались, оборвались или завершились литературные судьбы большинства «современников и синхронистов» (В. Шкловский). Повесть 1943 г. показывает, что только к концу 30-х годов было закончено «выяснение» вопроса («просто выяснить хочется, как и чего» и т. д.); осуществлен был отказ от ближайшей традиции, (как в отношении к теме, так и в