периода: «А горизонты с перспективами! А новизна народной роли! А вдаль летящее прорывами И победившее раздолье!»

5

К творчеству Зощенко необходим комментарий такого рода: нужно увидеть, каким образом декларировал он свои задачи и как декларации эти меняли свои функции на разных этапах его пути.Обратимся еще раз к повести «М. П. Синягин» и теме Блока в творчестве Зощенко. Герой повести решительно сближен с Блоком; и в стихах (пародируются несколько блоковских стихотворений, что давно замечено исследователями), и в своей частной жизни герой действует как бы под диктовку блоковской поэзии. Можно было бы показать, как слово «М. П. Синягина», описывающее героя в «блоковском» ключе («Он любил нереально какую-то неизвестную женщину, блестящую в своей красоте и таинственности»), возникает непосредственно путем раздвижения той дистанции между автором и его словом, которая едва намечалась в реферате 1919 г. (см. первую главу).Бессмысленным: было бы говорить, что на самом деле в повести спародирован не Блок, а его эпигоны. Нигде в «М. П. Синягине» не обозначена грань между Блоком и его подражателями и поклонниками. Блок привлечен здесь как наиболее высокое выражение некой безнадежно отзвучавшей для Зощенко темы.Эти сугубо литературные проблемы сплетены с более широкими. Еще прежде, чем подступиться к биографии своего героя, Зощенко вдается в подробные рассуждения о русской «интеллигентской прослойке». И автор, «грубо рассуждая», пытается «кое до чего докопаться», оговариваясь, что, «конечно, нисколько не хочет унизить бывшую интеллигентскую прослойку, о которой шла речь. Нет, тут просто выяснить хочется, как и чего, и на чьей совести камень лежит.А прослойка, надо сознаться, была просто хороша, ничего против не скажешь»,«Выяснение» вопроса началось с первых повестей, даже с первых «больших» рассказов. Приведем лишь одно свидетельство современницы, как бы отвечающее на слова автора, что он «нисколько не хочет унизить». В неопубликованных «Воспоминаниях дочери народовольца» А. В. Филипченко рассказывается: «Живя в Ленинграде, я, конечно, стала читать газеты и журналы. Как-то случайно я прочла рассказ, который назывался «Коза». Там описывались интеллигенты, ничего не понявшие в происходившей революции и думающие только о том, как бы прожить спокойно, как бы не умереть с голоду. Идеалом этих людей было приобретение козы. Помню, какое глубокое унижение я почувствовала, поняв, что и нас можно было причислить к таким людям в то время, когда мы жили в деревне (в 1920—1921 гг. — в бывшем имении бабушки, М. М. Колбасиной.— М. Ч.). Желание спасти Степочку от туберкулеза едва ли могло быть оправданием для