экспериментальной медицины. Пусть добьется он того, чтобы бессмысленные эти преступления природы не повторялись больше» 4. Эту удивительную в своем роде уверенность в короткости пути от «новой жизни» к «новому здоровью» Зощенко и разделяет, и проповедует.В «Возвращенной молодости» автор обращается все к той же «психологии», но только иначе: он пытается найти для неоднократно зафиксированных литературой явлений духовной жизни человека некие простые объяснения.Эти объяснения представили в новом свете не

Сестрорецке,  виделся  с  Зощенко.   Говорил с ним часа два убедился, что он великий человек — но сумасшедший. Его о мешательство — самолечение». 4 Цит. по кн.: Бабель И. Избранное. М., 1957, с. 281.только литературных героев, по и их создателей, канонические биографии которых пересмотрены автором: болдинская осень Пушкина объяснена «сублимацией»; «Крайнее утомление мозга и неумение создать себе скольконибудь правильный отдых привели и Маяковскою к ранней смерти»; «Интересно отметить, что некоторые знаменитые люди иной раз рассматривали свою хандру и «презрение к человечеству» как нечто высокое, малодоступное простым смертным, полагая при этом, что это не признаки физического нездоровья и не результат неправильной жизни, а что-то возвышенное и исключительное, полученное ими в силу большого назначения жизни».Так «хандра» выведена из литературы, где она пребывала много десятков лет; у нее отнято значение литературного факта, литературный факт на глазах читателя превращен в факт медицинский: «хандра» есть совершенно определенное физическое состояние, вызванное во многих случаях «нерасчетливой тратой энергии, не пополненной вовремя» 5. Теперь всю полноту значения литературного факта получает «физиология» — главным образом в пространных комментариях к повести.Соотношения литературного и научного, непосредственно творческого и «лабораторного» в повести оказались решительно нарушены. Это нарушение было не только замечено современниками, но сочувственно ими воспринято. Говорили о своевременности реформаторской работы писателя и одиночестве его на этом пути. В августе 1934 г. в докладе «Проза советских писателей» К. Федин, отмечая, что «почти все до одной недавно вышедшие книги ленинградских писателей по жанру представляют собой романы», констатирует: «Почти замерли в прозе поиски

5 Ср. воспоминания Чуковского о Зощенко: «Хандра действительно была проклятием всей его жизни. Теперь, к середине тридцатых годов, он окончательно утвердился в той мысли, что она-то и мешает ему, писателю, изображать жизнь во всем ее блеске и что усилием воли он должен преодолеть эту хворь. Только тогда у него будет право на