44 Ремизов А.   Репертуар,— Жизнь   искусства,   1920, 3 февраля, № 361, с. 1.

— Это не шарж,— говорю я.

— Ну, взять хотя бы язык...

— Язык не шаржирован. Это синтаксис улицы... народа... Быть может, я немного утрировал, чтоб это было сатирично, чтоб это критиковало...

— Не будем спорить,— говорит он мягко.— Вы дайте нам обыкновенную вашу повесть или рассказ... И поверьте, мы очень ценим ваше творчество.

Я ухожу из редакции. У меня уже нет тех чувств, какие я когда-то испытывал в гимназии. У меня нет даже досады.

— Бог с ними, — думаю я. — Обойдусь без толстых журналов. Им нужно нечто «обыкновенное». Им нужно то, что похоже па классику. Это им импонирует. Это сделать весьма легко. Но я не собираюсь писать для читателей, которых нет. У народа иное представление о литературе.

Я ис огорчаюсь. Я знаю, что я прав».

Совпадение это не случайно. В самом начале своего литературного пути Зощенко, так же как и Ремизов, питает наибольшую антипатию к тем, кто остается послушным «данной языковой материи, только разрабатывая и ничего не начиная»,— и так же наталкивается на непонимание.

Имя Ремизова обозначило в начале 20-х годов один из возможных подходов к языку литературы. Рядом с этим именем вставали другие, не менее влиятельные. Почти одновременно с Ремизовым — в 1900 г. — начал как прозаик Бунин; к началу 20-х годов литературная работа их обоих имеет уже достаточно сильное влияние на молодых писателей. Уже в 10-х годах Бунин в центре литературной жизни, играет роль метра: рассказы, написанные в его манере (В. Лидин и др.), читаются на «средах» в его же присутствии, в ожидании его оценки45. Та же роль метра, только перед другими зрителями, разыгрывается Буниным в 1918—1919 гг. (см. «Траву забвения» В. Катаева). Иным становится это влияние в конце 20-х — начале 30-х годов, когда проза Бунина приобрела значение обособленного литературного факта, полностью отъеди-

45 Михайлов 0. Иван Алексеевич Бунин, Очерк творчества. М.