(письмо в милицию)
     Состоя,  конечно,   на   платформе,  сообщаю,   что   квартира   No  10
подозрительна в смысле самогона, который, вероятно, варит гражданка Гусева и
дерет  окромя  того с трудящихся три шкуры. А когда,  например, нетути денег
или вообще нехватка хушь бы одной копейки, то в долг нипочем  не доверяет, и
еще, не считаясь, что ты есть свободный обыватель, пихают в спину.
     А еще  сообщаю,  как я есть честный гражданин, что квартира No 3  тоже,
без сомнения, подозрительна по самогону, в каковый вкладывают для скусу, что
ли, опенки или, может  быть,  пельсиновые  корки,  отчего  блюешь без всякой
нормы. А в долг, конечно, тоже не доверяют. Хушь плачь!
     А сама  вредная  гражданка заставляет  ждать потребителя на  кухне  и в
помещение, чисто ли варят, не  впущает. А в  кухне ихняя  собачонка, системы
пудель, набрасывается  на потребителя и  рвет ноги.  Эта пудель, холера ей в
бок,  и  мене ухватила за  ноги.  А  когда я размахнулся посудой,  чтоб  эту
пудель,  конечно, ударить,  то хозяйка тую  посуду вырвала  у  меня из рук и
кричит:
     - На, говорит,  идол,  обратно деньги. Не  будет тебе товару, ежели  ты
бессловесную животную посудой мучаешь.
     А я, если на то пошло, эту пудель не мучил, а размахивал посудой.
     - Что вы, говорю, вредная  гражданка! Я, говорю, не трогал вашу пудель.
Возьмите свои слова обратно. Я говорю: недопустимо, чтоб пудель рвал ноги.
     А гражданка  выкинула мне деньги взад, каковые и упали  у плите. Деньги
лежат у плите, а ихняя пудель насуслила их и не подпущает. Хушь плачь.
     Тогда я, действительно, не  отрицаю,  пихнул пудель в грудку и поскорее
вышел.
     А  теперича эта  вредная гражданка меня в квартиру к  себе не впущает и
дверь все время, и когда ни  сунься, на цепке держит. И еще, стерва, плюется
через  отверстие, если  я, например,  подошедши. А когда я на  плевки  ихние
размахнулся,  чтоб  тоже по роже съездить  или  по  чем  попало,  то она,  с
перепугу, что ли, дверь поскорее хлопнула и руку мне прищемила по локотью
     Я ору благим матом  и кручусь перед  дверью, а ихняя пудель  заливается
изнутре. Даже до слез обидно. О чем имею  врачебную записку, и, окромя того,
кровь и теперя текеть, если, например, ежедневно сдирать болячки.
     А еще окромя этих подозрительных квартир сообщаю, что трактир  "Веселая
Долина"  тоже,  без  сомнения,  подозрителен. Там меня  ударили  по  морде и
запятили в угол.
     - Плати, говорят, собачье жало, за разбитую стопку.
     А я ихнюю  стопку не  бил  и,  вообще,  очень-то нужно мне  бить  ихние
стопки.
     - Я, говорю, не  бил стопку.  Допустите,  говорю,  докушать бутерброть,
граждане.
     А они  меня  тащат  и  тащат и к бутербротю не подпущают.  Дотащили  до
дверей и кинули. А бутерброть лежит на столе. Хушь плачь.
     А  еще, как честный гражданин, сообщаю, что девица  Варька Петрова есть
подозрительная и  гулящая.  А  когда  я к  Варьке подошедши,  так  она  мной
гнушается.
     Каковых вышеуказанных лиц можете арестовать или как хотите.
     Теперича  еще сообщаю,  что  заявление мной  проверено, как  я есть  на
платформе и против долой дурман, хоша и уволен по сокращению за правду.
     А еще  прошу, чтоб трактир "Веселую Долину" пока чтоб не закрывали. Как
я есть еще больной и не могу двинуться. А вскоре, без сомнения, поправлюсь и
двинусь. Бутерброть тоже денег стоит.