Надо предположить также, что Островский среди молодых москвитяниицев сохранял известную идейную самостоятельность и независимость. Иначе следование принципам Белинского в той мере, в какой это свойст­венно Островскому, тоже оказалось бы невозможным.

Очевидно, уклонения Островского в сторону славяно­фильства касались лишь таких сторон, которые остав­ляли нетронутыми принципы его бытового реализма и идею гуманистической защиты личности.

Так оно и было. Об этом говорят сами факты.

Обстоятельства, которые подготовили содружество молодой редакции «Москвитянина», во многом не ясны. Неизвестно, когда началось знакомство Островского с теми лицами, которые потом объединились в «молодой редакции». Неизвестно, что собою представляли эти лица по идейным взглядам в ту пору, когда между ними уста­навливались первые связи. Неизвестно, в каком направ­лении развивались их взгляды в ближайшие годы перед объединением в «Москвитянине». Неизвестно даже и то, в какой мере была им присуща общность взглядов при сотрудничестве в «Москвитянине».

До недавнего времени со слов Т. Филиппова было. принято думать, что в круг идей славянофильства Ост­ровский вместе со своими молодыми друзьями стал вхо­дить с 1846 года. Т. Филиппов рассказывал Н. Барсу­кову, что Островский в момент знакомства с ним в 1846 году «всецело принадлежал к так называемому западническому направлению», но что сам Филиппов тогда уже «имел особенный взгляд на народную жизнь» то есть славянофильский взгляд и своим исполнением народных песен быстро очаровал Островского и привел его к своим воззрениям

Найденное В. А. Бочкаревым в архиве Е. Эдельсона письмо Т. Филиппова к Е. Эдельсону от 12 апреля 1847 года показывает, что не только Островский, но и сам Филиппов и Эдельсоп в 1847 году нисколько не были славянофилами. В письме говорится о сочувственном от­ношении Филиппова к «Письмам об изучении природы» Герцена, напечатанным в «Отечественных записках», о его пристрастии ко «времени эмансипации» в истории пародов и в частной жизни человека, о каких-то волну­ющих его, но недозволенных вопросах,— одним словом, о том, что не только не идет в соответствие со славяно­фильством, но явно свидетельствует об идейном сочув­ствии передовым воззрениям Герцена и Белинского.

В письме Т. Филиппов сообщает: «Я прошу Остров­ского прислать мне продолжение» то есть продолжение «Писем» Герцена. По этому поводу В. А. Бочкарев справедливо замечает: «Если Островский посылал Фи­липпову «Отечественные записки» с «Письмами» Герце­на, то трудно предположить, что он это сделал, не читая «Писем». Возможно также, что они были еще раньше прочитаны Островским, который, по словам самого Фи­липпова, увлекался в эти годы западничеством».