Может, помните--негры к нам приезжали. В прошлом году. Негритянскаянегрооперетта.Так эти негры очень даже довольны остались нашим гостеприимством. Оченьхвалили нашу культуру и вообще все начинания.Единственно были недовольны уличным движением.
-- Прямо,-- говорят,-- ходить трудно: пихаются и на ноги наступают. Но, конечно, эти самые негры избалованы европейской цивилизацией, и им, действительно, как бы сказать, с непривычки. А поживут год--два, обтешутся и сами будут шлепать по ногам. Факт.
А на ноги у нас, действительно, наступают. Ничего не скажешь. Есть грех. Но только это происходит, пущай негры знают, по простоте душевной. Тут, я вам скажу, злого умысла нету. Наступил -- и пошел дальше. Только и делов. Вот давеча я сам наступил на ногу одному гражданину. Идет, представьте себе, гражданин по улице. Плечистый такой, здоровый парень. Идет и идет. А я сзаду его иду. А он впереди идет. Всего на один шаг от меня. И так мы, знаете, мило идем. Аккуратно. Друг другу на ноги не
наступаем. Руками не швыряемся. Он идет. И я иду. И прямо, можно сказать, не трогаем друг друга. Одним словом, душа в душу идем. Сердце радуется. Я еще подумал:
"Славно идет прохожий. Ровно. Не лягается. Другой бы под ногами путался, а этот спокойно ноги кладет".
И вдруг, не помню, я на какого-то нищего засмотрелся. Или, может быть, на извозчика. Засмотрелся я на нищего и со всего маху моему переднему гражданину на ногу наступил. На пятку. И повыше. И наступил, надо сказать, форменно. Со всей возможной силой. И даже я замер тогда в испуге. Остановился. Даже от волнения "извините" не сказал.
Думаю: развернется сейчас этот милый человек и влепит в ухо. Ходи, дескать, прилично, баранья голова! Замер я, говорю, в испуге, приготовился понести должное наказание, и
вдруг -- ничего. Идет этот милый гражданин дальше и даже не посмотрел на меня. Даже башки не обернул. Даже, я говорю, ногой не тряхнул. Так и прошел, как миленький.
Я же говорю -- у нас это бывает. Но тут душевная простота. Злобы нету. Ты наступил, тебе наступили -- валяй дальше. Чего там! А этот милый человек так, ей--богу, и не обернулся. Я долго шел за ним. Все ждал -- вот обернется и посмотрит строго. Нет. Прошел. Не заметил.
1927