Однако утопические элементы воззрений Чернышев­ского не помешали ему предвидеть неминуемость стол­кновения предполагаемых социалистических мастерских с российским самодержавием. В романе отмечено, что широко развернувшаяся организация Веры Павловны в российских условиях ие могла развиваться свободно. Наступил момент, когда явились зловещие предостережения и размах роста организации пришлось сократить.

Готовя роман к подцензурному печатанию, Черны­шевский все же сумел указать на необходимость в Рос­сии революционной борьбы с самодержавием. Как при­зыв к революционной готовности в романе был дан об­раз Рахметова.

Намеками, намеренными умолчаниям« и недосказанностями, нарочитой подчеркнутостью недомолвок—вся­чески Чернышевский стремился обозначить, что основа исключительности биографии и поведения Рахметова со­стоит в революционности его стремлений. Отсюда его отказ от богатства для каких-то исключительно высо­ких целей, отсюда его связи с народом, отсюда настой­чивая тренировка в перенесении лишений и физических страданий, отсюда же и общий пафос автора в характе­ристике Рахметова. Люди, подобные Рахметову, ста­вятся неизмеримо выше всех других положительных лиц романа. «Велика масса честных и добрых людей, а та­ких людей мало, но они в ней — теин в чаю, букет в бла­городном вине, от них ее сила и аромат, это цвет лучших людей, это двигатели двигателей, это соль соли земли».

Конец романа скомпонован как сплошной намек на скорую победу революции и радость ее прихода глава «Перемена декораций».

В создании образов романа Чернышевский исходил из реальных наблюдений. «Новые люди», о которых гово­рит роман, уже даны были самою жизнью. В основу сю­жетного движения романа были положены некоторые факты из жизни самого Чернышевского и близких ему люден. Конечно, нельзя искать здесь полных совпадений. Чернышевский не механически копировал жизнь, но, узна­вая в ее отдельных событиях и элементах растущие тен­денции дальнейшего развития, он творчески фиксировал эти факты и отправлялся от них в создании своих образов.

В обрисовку отношений Лопухова к Вере Павловне автором много вложено личного, автобиографического.

Когда молодой Чернышевский размышлял о буду­щей супружеской жизни, его собственное поведение по отношению к будущей жене уже тогда рисовалось ему в таких чертах, в каких впоследствии в романе было развернуто поведение Лопухова. «Неужели вы думаете, что я изменю вам?»—спросила его однажды Ольга Сократовна. «Я этого не думаю, я этого не жду, но я об­думывал и этот случай».— «Что ж бы вы тогда сдела­ли?» Я рассказал ей «Жака» Жорж Занда. «Что ж. бы вы, тоже застрелились?» — «Не думаю»,—и я сказал, что постараюсь достать ей Жорж Занда она не читала его или, во всяком случае, не помнит его идей» 1, 528—529. «А если в ее жизни явится серьезная страсть? — размышляет он в другом месте дневника.—- Что ж, я буду покинут ею, но я буду рад за нее, если предметом этой страсти будет человек достойный. Это будет скорбью, но не оскорблением. А какую радость даст мне ее возвращение! Потому что она увидит, что как бы ни любил ее другой, но что никто не будет лю­бить ее так, как я» I, 513.