В связи с тем же вопросом об источниках внутренней жизни человека находится и особое внимание Толстого к текущим и сменяющимся воздействиям на психику со стороны той внешней обстановки, в какой находится отбываемое лично в тайный момент.

Все творчество Толстого отличается обилием быто­вого аксессуара, непрерывно сопровождающего жизнь персонажа во все моменты его состояний и пережива­ний.

Мелочи быта вошли в литературу гораздо раньше Толстого, и иногда в гораздо большей степени, чем у Толстого. Например, Бальзак, Диккенс, а у нас Гоголь и Гончаров в описании материального окруже­ния, в каком находится герой, гораздо детальнее Тол­стого

Но не мелочи сами по себе здесь характер­ны для Толстого, а то, какое он им дает применение. Там связи между бытом и психикой даны в статическом синтезе, как уже отслоившийся результат. У Толстого иначе.

Впечатление непрерывности психического процесса, которое отметил Чернышевский, и эта бытовая насыщен­ность психики, какую мы здесь подчеркиваем, находятся в непосредственной связи. Непрерывность, заполнен­ность поворотных моментов как раз и получается в ре­зультате той роли, какую во всем этом играет бытовое окружение персонажа.

В самом деле, происходит смена состояний, мыслей, чувств, желаний и проч. Но чем вызвана эта смена? Что движет этим миром? Что пробуждает спящую потен­цию, которая до времени молчит и не знает себя? Вот здесь и рождена та неслыханная актуализация бытовых мелочей, какую не знал до Толстого ни один из художников.

У Толстого описания чувства как такового нет. Его изображение эмоционального состояния всегда состоит, в сущности, из перечня тех воздействий, какие пришли из внешнего мира и притронулись к душе. Душа всегда звучит под бесчисленными, иногда незаметными, не­слышными пальцами действительности данного мо­мента.

Возьмем для примера чувство Анны при свидании с сыном. Оно дано как ряд усиливающихся приливов, связанных с толчками извне, от внешних впечатлений, в которых она «узнает» Сережу. Слышно детское зе­ванье. «По одному голосу этого зеванья она узнала сына н, как живого, увидела его перед собою». Дальше следует описание, каким она его постепенно видит, как бы вновь открывает для себя. Его улыбка, слипающиеся сонные глаза. Он, сонный, прильнул к ее рукам, «прива­лился к ней, обдавая ее милым сонным запахом и теп­лотой, которые бывают только у детей, и стал тереться лицом о ее шею и плечи». Она узнает его ноги, выпро­ставшиеся из-под одеяла, похудевшие щеки, завитки волос на затылке. «Она ощупывала все это и не могла ничего говорить: слезы душили ее». Описание процесса нарастания чувства состоит в перечне внешних воздей­ствий, с какими это чувство связано. В свою очередь, и в Сереже под воздействием вида Анны постепенно что-то отщелкивается, открывается, выпуская готовую энергию чувства. Она улыбнулась. «Мама, душечка, го­лубушка!— закричал он, бросаясь опять к ней и обнимая ее. Как будто он теперь только, увидев ее улыбку, ясно понял, что случилось.— Это не надо,— говорил он, сни­мая с нее шляпу. И, как будто вновь увидав ее без шля­пы, он опять бросился целовать ее».