Таким образом, герой подполья в ближайших гене­тических корнях является выражением представлений Достоевского о психологической сущности духовного сдвига, который он усматривал в «беспочвенниках» в предельной осознанности и завершенности и пони­мание которого он проектировал на основах некоторых выделенных и гипертрофированных свойств собственной психики. «Записки» же в целом выражают мировоззре­ние Достоевского этого времени в его отрицаниях и утверждениях.

Отсюда уже должны идти дальнейшие генетические разыскания в глубь всех исторических влияний, социаль­ных и литературно-идеологических, под которыми скла­дывалось мировоззрение Достоевского. Но эта задача уже выходит за пределы вопроса, поставленного в за­главии этой статьи.

ИДЕИ И ФОРМЫ В ТВОРЧЕСТВЕ Л. ТОЛСТОГО

Настоящая статья останавливает внимание на соот­ношении идей и форм в творчестве Толстого. Причем имеется в виду преимущественно психологический рису­нок Толстого как наиболее заметная н важная особен­ность в его художественном методе. Известные способы и задачи во внутреннем психическом наполнении персо­нажа имели решающее значение и для других сторон литературного искусства Толстого. В отношении компо­зиции, например, это совершенно очевидно. Кроме того, ни в какой иной области оригинальность и художествен­ная сила Толстого не выступают с такою очевидностью, как именно здесь.

В 40—50-х годах прошлого столетия под влиянием социальных сдвигов во всей Европе писательское соз­нание повернулось к проблеме изображения конкретной бытовой действительности. Сейчас же особенно остро стал вопрос о воспроизведении «живого человека». Лег­ко было взять жизнь в ее внешних формах. Обстановка быта, предметное окружение человека, его внешнее со­циальное положение, особенности его костюма, жили­ща — все это быстро схватывалось наблюдательным глазом. Гораздо трудней было овладеть психикой.

В литературе уже с XVIII века был опыт реалисти­ческого письма. Что мог дать этот опыт в области пси­хологического рисунка? Авантюрный роман, кроме внеш­него бытового колорита, давал или явную карикатуру, или общие сентенцин. Требования внешней авантюрной занимательности подавляли интерес к внутреннему миру человека. Что касается той разновидности романа, где психологические цели ставились более широко Прево, Мариво, Руссо, Ричардсон, то и здесь быт, как внеш­ний и весьма далекий от жизни чувства аксессуар, ока­зывался в стороне. Причем и самое чувство давалось как нечто далеко уходящее из рамок обычного. Исклю­чительность сказывалась и в остроте сюжетных ситуа­ций, а также и в стилистических способах патетически декларативного освещения отдельно взятых эмоций. Перипетии чувства обнаруживались не столько в быто­вом непосредственном переживании, сколько в рассуж­дениях, саморазъяснениях, в непрерывных «маленьких диссертациях», врывающихся посторонним телом в бы­товое следование событий.