И проблема «филии», дружбы, заботит Хониата. Здесь нужно остановиться и выяснить, какое именно содержа­ние вкладывает писатель в понятие «филия». Конечно, можно отметить немало случаев, когда этот термин употреблен в «Истории» в своем обыденно-традиционном значении, но иногда контекст наводит на размышления. Мануил I, рассказывает Хониат, послал в итальянский город Анкону своих людей, поручив им привлечь к «филии» тех, кого называют «лидзиями». Лидзий — средне­вековое латинское слово (ligius), обозначавшее «верно­го» человека, вассала; связь «филии» с лидзиями знаме­нательна: здесь, по всей видимости, привлечение к «дружбе» оказывается вовлечением в вассальную систему связей. В других местах идет речь о «фили» царя, о цар­ских друзьях. Но как можно было быть другом визан­тийского самодержца, рассматривавшего всех подданных как своих рабов? Царские «фили» — не равноправные друзья, а верные люди; «филия», следовательно, понимает­ся (в некоторых случаях) как подобие феодальной вер­ности, вассалитета.

Но дело не только и не столько в терминологии. Верность господину — верность, столь редко соблюдавшаяся в Византии,— представляется Хониату бесспорным досто­инством. Он подробно рассказывает историю Пупака, от­важного воина, отличившегося в войне с норманнами. Позднее Пупак помог бежать Андронику Комнину из тюрьмы, куда его бросил Мануил I. По царскому при­казу Пупака подвергли бичеванию и водили по улицам, громогласно именуя «врагом императора», а он, прене­брегая побоями, заявлял: «Пусть, кто хочет, считает мое поведение позорным, но я не предал благодетеля, не от­толкнул его, оскорбив, но служил ему, как умел, и дал возможность уйти в веселии». Верность господину, личная верность, поставлена здесь выше подданства.

Мы возвращаемся, таким образом, к началу наших рассуждений о моральных принципах Никиты Хониата: в отчаянии перед неустойчивостью и себялюбием визан­тийского общества, он искал выхода не в христианском аскетическом идеале, но в принципах родства и «друж­бы», в принципах, напоминавших рыцарскую идею вас­сальной верности.

Нравственное назначение «Истории» Хониата было подчеркнуто автором предисловия к женевскому изданию, выпущенному в 1593 г. Время, описанное Никитой, го­ворится в этом предисловии, очень сходно с нашим вре­менем (т. е. с эпохой контрреформации и утверждения абсолютизма). Трагедия Греции и придворные язвы легко могут быть отнесены к «нашему времени». Вдумываясь в сказанное Хониатом, читатель начнет понимать, про­должает автор, что нужно уважать справедливость и не забывать о боге, что Хониат приводит свободные воззре­ния честных государственных мужей, чуждых подобо­страстия и притворства, высказывающих чистую правду, что политической доблести учит его сочинение.