В серии царских образов, созданных Никитой Хониатом, особое место занимает характеристика Андроника Комнина. Двоюродный брат Мануила I, он вырос у са­мого подножия трона, он получил все, что можно было,— образование, власть, богатство. Природа наделила его кра­сотой, но не только ею, она наделила его жгучей жаж­дой, которая заставляла его спешить, искать, добиваться. Он добивался женщин, до старости подстегивая себя ле­карственными снадобьями; он искал денег и брал в долг у итальянских ростовщиков; он жаждал престола, и Мануил не без оснований видел в двоюродном брате опас­ного соперника. Андроник пережил тюрьму, бежал на Русь, примирился с Мануилом, был назначен наместни­ком, познал горечь военного поражения, искал приюта у своей родственницы, вдовы иерусалимского короля. Всту­пил с ней в связь, опять бежал, скитаясь в Сирии и Закавказье и наконец явился к царственному кузену и бросился к его стопам, протягивая железную цепь и умо­ляя, чтобы за эту цепь его позорно волочили по полу. Мануил брезгливо поморщился и отправил его в ссылку, в пафлагонский городок Иней, номинально поручив Анд­ронику командовать захолустным гарнизоном.

И вот Мануил умер. Андроник был уже лысым ста­риком, но спокойствие не снизошло на него. Он интри­говал, пользуясь тем, что опекуны Алексея II (сына и наследника Мануила I) снискали всеобщую ненависть. Он обещал райскую жизнь всем. Он заявлял, что обязан защитить своего племянника. И Андронику поверили: его поддержали пафлагонские земледельцы и константино­польский плебс, его сторону приняли столичные чинов­ники. Он явился в Константинополь спасителем и нако­нец достиг того, за чем гнался всю жизнь,— престола.

Победа Андроника повлекла за собой царство террора. Погибла верхушка византийской знати: император Алек­сей, его сестра, его мать — вдовствующая императрица. Погибли ближайшие родственники императорского дома. Тюрьмы были полны. Люди умирали — сожженные, заби­тые камнями. И воя эта расправа совершалась внешне с соблюдением полнейшей законности: Андроник сам не выносил приговоров — это делали судьи, подчиняясь его намекам и опережая его желания, а государь проливал слезы над несчастиями своих жертв.