«За 16 лет пребывания в университете,— говорит П. Цитович, идеологический противник романа,— мне не удавалось встретить студента, который бы не прочел знаменитого романа еще в гимназии; а гимназист­ка 5—6 класса считалась бы дурой, если б не ознакоми­лась с похождениями Веры Павловны. В этом отноше­нии сочинения, например, Тургенева или Гончарова,— не говоря уже о Гоголе и Пушкине,— далеко уступают роману «Что делать?».

П. Капнист, автор валуевского цензурного «Собра­ния материалов о направлении различных отраслей рус­ской словесности за последнее десятилетие», подчерки­вая «гибельность» романа, тоже указывал на исключи­тельность его влияния: «Несмотря на всю бедность своего практического идеала и на отсутствие всяких худо­жественных достоинств, роман Чернышевского имел большое влияние даже на внешнюю жизнь некоторых недалеких и нетвердых в понятиях о нравственности лю­дей как в столицах, так и провинциях... Были примеры, что дочери покидали отцов и матерей, жены — мужей, некоторые шли даже на все крайности, отсюда вытекаю­щие, появились попытки устройства на практике комму­нистического общежития в виде каких-то общин и ре­месленных артелей. Всего же хуже то, что все эти нелепые и вредные понятия нашли себе сочувствие как но­вые идеи у множества молодых педагогов».

В литературной критике развернулась горячая борь­ба между врагами и защитниками романа. Сторонники революционных позиций Чернышевского, конечно, не могли высказываться в печати полностью, зато в лагере реакции господствовала самая безудержная травля и клевета на роман. Роман старались дискредитировать как проповедь «грубого эгоизма», разгула «животной похоти» и дикой физической силы. Нагло коверкая в сво­ем пересказе текст романа, один из критиков этого рода бесстыдно утверждал, что на вопрос: что делать? роман Чернышевского рекомендует «учреждать идеальные мастерские для вящего комфорта и обольщения моди­сток и гуляющих девушек, не стесняя их нисколько и предоставляя каждой зазывать в свою комнату возлюб­ленного».