Чехов ие был ригористом, но его нравственная взыс­кательность к человеку и к обществу несомненна. И в этом отношении Чехов был всегда вместе с Толстым. Од­на нравственность, по Чехову, не составляет счастья, но и без нее оно невозможно. Для его идеала нет совершен­ства без науки и красоты, но нет его и без душевного

Благородства, без великодушия, без социальной справед­ливости. Осознавая то, что в человеке можно назвать прекрасным, Чехов непременно включал сюда и его спо­собность быть бескорыстно отзывчивым. Изъятия и ис­правления, какие делались Чеховым в этическом учении Толстого, совсем не касались главного: его исходной нравственной тревоги, осуществлявшей их во многом общий суд над жизнью.

Полемика Чехова в повестях «Палата № 6» и «Моя жизнь» в главном направлялась ие против Толстого, а против антидемократических настроений, поддерживае­мых интеллектуально-гедонистическими теориями Шо­пенгауэра и Ренана.

К ВОПРОСУ О ПРИНЦЫПАХ ПОСТРОЕНИЯ ПЬЕС А. П.ЧЕХОВА

О драматургии Чехова имеется довольно большая и во многом содержательная литература.

Своеобразие пьес Чехова замечалось его современ­никами при первых постановках. Сначала это своеобра­зие воспринималось как неумение Чехова справиться с задачей последовательного и живого драматического движения. Рецензенты говорили об отсутствии «сценич­ности», о «растянутости», о «недостатке действия», о «беспорядочности диалога», о «разбросанности компо­зиции» и слабости фабулы. Чехова упрекали в том, что он «сам ие знает, чего хочет», что ои «не знает законов драмы», не выполняет «самых элементарных требований сцены», пишет какие-то «протоколы», дает картинки со всеми случайностями фотографии, без всякой мысли, без выражения своего отношения.

К. С. Станиславский и Вл. И. Немирович-Данченко заметили наиболее существенный принцип в драматиче­ском движении чеховских пьес, так называемое «подвод­ное течение»Они раскрыли за внешне-бытовыми эпи­зодами и деталями присутствие непрерывного внутрен­него интимно-лирического потока и все усилия своих творческо-сценических исканий справедливо направили к тому, чтобы сделать этот эмоциональный поток наибо­лее ощутимым для зрителя. Новая заражающая сила пьес Чехова стала очевидной.