Учитель второй ступени Иван Семёнович Трупиков одёрнул куцый свой пиджачок, кашлянул в руку и робкими шагами вошёл в класс.
— Вы опять опоздали? — строго спросил дежурный ученик.
Иван Семёнович сконфузился и, почтительно здороваясь с классом, тихо сказал:
— Это трамвай, знаете ли... Это я на трамвай не попал... Прямо беда с этим видом передвижения...
— Отговорочки! — усмехнулся дежурный.
Учитель робко присел на кончик стула и зажмурил глаза. Странные воспоминания теснились в его уме.Вот он, учитель истории, входит в класс, и все ученики почтительно встают. А он, Иван Семёнович, крепким строгим шагом идёт, бывало, к кафедре, открывает журнал и... необыкновенная тишина водворялась тогда в классе.И тогда он, учитель, строго смотрел в журнал, потом на учеников, потом опять в журнал и называл фамилию.
— Семёнов Николай.
Учитель вздрогнул, открыл глаза и тихо сказал:
— Товарищ Семёнов...
— Чего надо? — спросил ученик, рассматривая альбом с марками.
— Ничего-с,— сказал учитель.— Это я так. Не придавайте значения.
— Чего так?
— Ничего-с... Это я хотел узнать — здесь ли молодой товарищ Семёнов...
— Здесь! — сказал Семёнов, разглядывая на свет какую-то марку.
Учитель прошёлся по классу.
— Извиняюсь, молодые товарищи,— сказал он,— на сегодня вам задано... то есть я хотел сказать... предложено прочитать — реформы бывшего Александра I. Так, может быть, извиняюсь, кто-нибудь расскажет мне о реформах бывшего Александра I?.. Я, поверьте, молодые товарищи, с презрением говорю об императорах.
В классе засмеялись.
— Это я так,— сказал учитель.— Это я волнуюсь, молодые товарищи. Не истолковывайте превратно моих слов. Я не настаиваю. Я даже рад, если вы не хотите рассказывать... Я волнуюсь, молодые товарищи...
— Да помолчи ты хоть минуту! — раздался чей-то голос.— Трещит, как сорока.
— Молчу... Молчу...— сказал учитель.— Я только тихонько. Я тихонько только хочу спросить у молодого товарища Семечкина: какие он извлёк политические новости из газеты «Правда»?
Семечкин отложил газету в сторону и сказал:
— Это что? Газету, по-вашему, убрать? Да я, чёрт возьми...
— Ничего-с, ничего-с... Ей-богу, ничего... То есть я про Бога ничего такого не сказал. Не истолковывайте превратно.
Учитель в волнении заходил по классу.
— Да не мелькай ты перед глазами! — сказал кто-то.— Встань к доске.
Учитель встал к доске и, сморкаясь в полотенце, тихонько захныкал.
1922