Навигация
News:
Рекомендуем

Показать все

Посещаймость
Гибель человека
Кончено. Баста! Никакой жалости к людям не осталось в моем сердце.
Вчера еще до шести часов вечера сочувствовал и уважал людей, а нынче не
могу, ребятишки. До последней точки докатилась людская неблагодарность.
Вчера, извольте видеть,  за  мою жалость к  ближнему человеку отчаянно
пострадал и, может, даже предстану перед народным судом в ближайшем будущем.
Баста.Зачерствело  мое  сердце.  Пущай  ближние  больше  на  меня  не
рассчитывают.
А шел я вчера  по  улице. Иду я вчера по улице и вижу --  народ  будто
стоит, скопившись подле  ворот.  И  кто-то отчаянно охает.  И кто-то  руками
трясет. И вообще вижу -- происшествие. Подхожу. Спрашиваю об чем шум.
Кончено. Баста! Никакой жалости к людям не осталось в моем сердце.
Вчера еще до шести часов вечера сочувствовал и уважал людей, а нынче немогу, ребятишки. До последней точки докатилась людская неблагодарность.
Вчера, извольте видеть,  за  мою жалость к  ближнему человеку отчаянно пострадал и, может, даже предстану перед народным судом в ближайшем будущем.
Баста. Зачерствело  мое  сердце.  Пущай  ближние  больше  на  меня  не рассчитывают.
А шел я вчера  по  улице. Иду я вчера по улице и вижу --  народ  будто стоит, скопившись подле  ворот.  И  кто-то отчаянно охает.  И кто-то  руками трясет. И вообще вижу -- происшествие. Подхожу. Спрашиваю об чем шум.
--  Да  вот,  говорят,  тут  ногу сломал один гражданин. Идти теперь не может.
-- Да уж, говорю, тут не до ходьбы.
Растолкал  я  публику  и подхожу  ближе  к месту  действия. И  вижу  -- какой-то человечишко  действительно лежит на плитуаре. Морда у него отчаянно белая и нога в  брюке сломана. И лежит он, сердечный друг, упершись башкой в самую тумбу и бормочет:
-- Мол,  довольно  склизко, граждане, извиняюсь. Шел  и упал,  конечно. Нога--вещь непрочная.
Сердце у меня горячее, жалости к людям  много  и вообще  не могу видеть гибель человека на улице.
-- Братцы, говорю, да  может, он член союза. Надо же предпринять тем не менее.
И сам, конечно, бросаюсь  в телефонную будку.  Вызываю  скорую помощь. Говорю: нога сломана у человека, поторопитесь по адресу. Приезжает  карета.  В  белых  балахонах сходят  оттеда  четыре  врача. Разгоняют публику и укладывают пострадавшего человека на носилки. Между  прочим, вижу --  этот человек  совершенно  не  желает, чтобы его
положили на носилки. Пихает всех четырех  врачей остатней, здоровой ногой  и до себя не допущает.
-- Пошли  вы, говорит,  все четыре врача  туда-сюда. Я, говорит, может, домой тороплюся.
И сам чуть, знаете, не плачет.
-- Что, думаю, за смятение ума у человека.
И вдруг  произошло  некоторое замешательство.  И  вдруг слышу  --  меня кличут.
-- Это, говорят, дядя, ты вызывал карету скорой помощи?
-- Я, говорю.
-- Ну, так, говорят, придется тебе через это отвечать по всей строгости революционных  законов.  Потому  как  зря  карету  вызвал  --  у  гражданина искусственная нога обломилась.
Записали мою фамилию и отбыли. И чтобы я после этого факта  еще расстраивал свое благородное сердце -- ни в  жисть! Пущай убивают на моих глазах человека  -- ни по чем не поверю. Потому -- может, для киносъемки его убивают.
И вообще ничему теперь не верю, -- время такое невероятное.