Навигация
News:
Рекомендуем

Показать все

Посещаймость
Поводырь
Каждый  день  один  за  другим  шли  поезда  с  севера  на  юг.  Тысячи
замученных, бледных северян, изумляясь необыкновенному  солнцу и нестерпимой
жаре,  вылезали  из-под  раскаленных  крыш  вагонов.  Среди этих  изумленных
северян был и я. На одной маленькой промежуточной станции я сошел с поезда с
небольшим своим багажом.
Я бросил чемодан на платформу  и присел на него, ожидая, что ко  мне со
всех ног  бросится  куча носильщиков.  Я  уже  рассчитал,  что  выберу себе
здоровенного загорелого  парня.  Однако,  носильщики ко  мне  не  бросились.
Станция была почти пуста.
На  платформу вышел только начальник стан ции -- босой,  в расстегнутой
белой блузе. Он с явным недовольством посмотрел заспанными глазами на поезд,
зевнул, потом снова посмотрел на поезд и вдруг с негодованием махнул на него
фуражкой.
Поезд, лязгая буферами, пошел дальше.
Я сидел на своем чемодане, тяжело дыша от непривычной жары. Носильщиков
не было.
Каждый  день  один  за  другим  шли  поезда  с  севера  на  юг.  Тысячи замученных, бледных северян, изумляясь необыкновенному  солнцу и нестерпимой жаре,  вылезали  из-под раскаленных  крыш  вагонов.  Среди этих  изумленных северян был и я. На одной маленькой промежуточной станции я сошел с поезда с небольшим своим багажом.Я бросил чемодан на платформу  и присел на него, ожидая, что ко  мне совсех ног  бросится  куча носильщиков.  Я  уже  рассчитал,  что  выберу себе здоровенного загорелого  парня.  Однако, носильщики ко  мне  не  бросились.Станция была почти пуста. На  платформу вышел только начальник станции -- босой,  в расстегнутой белой блузе. Он с явным недовольством посмотрел заспанными глазами на поезд,зевнул, потом снова посмотрел на поезд и вдруг с негодованием махнул на него фуражкой.
Поезд, лязгая буферами, пошел дальше.Я сидел на своем чемодане, тяжело дыша от непривычной жары. Носильщиков не было.
-- Товарищ, -- крикнул я начальнику станции, -- извиняюсь, товарищ. . . Есть тут носильщики?
Начальник станции остановился, подтянул штаны  и, видимо, только сейчас заметив меня, сказал:
-- Сейчас. Одну минуту. И вошел в помещение.
Через  минуту он  вернулся застегнутый  и  в сапогах  и любезным  тоном спросил:
-- Вам чего? Носильщиков? А вот носильщики. Спят.
Действительно, за углом  дома  лежали на  животах трое ужасно загорелых мальчишек. Двое из них спали.  Третий,  совсем,  небольшой,  лет двенадцати, вскочил при виде нас на ноги.
-- Чего? Вещи, что ли, нести, гражданин? -- спросил он деловым тоном.
-- Вещи. . . Вот чемодан. . . Легкий. . .
-- Можно, -- сказал парнишка.  -- Только Палькина очередь. Спит он еще. Вы обождите.
-- А ты не можешь?
-- Да-а, -- сказал парнишка, -- Палька драться будет. Его очередь.
Начальник станции подмигнул мне и засмеялся.
-- Боятся его. Отчаянный очень подросток.
И потом, желая, видимо, мне пояснить, добавил:
-- Это Палька Ершов.  Его тут все боятся.  Очень даже отчаянный, смелый подросток.
-- Я не боюсь, -- сказал парнишка, -- а только Палькина очередь.
Палька Ершов лежал  на животе, уткнувшись  носом з  землю.  На  грязной босой подошве  его ноги  было написано  -- 1р.  Видимо, ниже означенной цены трогать Пальку нельзя.
-- Палька! -- крикнул я.
-- Он не велел будить,  -- сказал парнишка.  -- Пущай, говорит, обождут пассажиры.
Я засмеялся. Парнишка тоже засмеялся и сказал, оправдываясь:
-- Палька очень отчаянный. Смелый. Он даже слепца убил.
-- Как? Слепца убил?
-- Слепца. Он слепца водил. А после мальчишки смеяться  над ним  стали. Зачем  водит.  . . А Палька  завел слепца в поле и  теку. А слепец за ним. А Палька в овраг. А слепец потонул в воде. . .
Все это парнишка проговорил залпом, опасливо поглядывая на Пальку. Мне  показалось,  что  Палька  не  спит.   И  действительно,  он  вдруг перевернулся, лег на спину, посмотрел  на меня  прищуренным глазом и зевнул. Мне показалось, что Палька и раньше не спал, а только делал вид, что спит, а на самом деле отлично все слышал.
Он зевнул еще раз, ковырнул пальцем в носу и сказал лениво:
-- Вещи, что ли? Куда?
Я  сказал. Палька вскочил на  ноги, кинулся к моему  чемодану и,  легко взвалив его на плечи, быстро почти бегом, пошел. Я еле поспевал за ним. Палька  оглянулся раз или два и надбавил  шагу. Ему, видимо, доставляло огромное удовольствие гнать меня, как барана. Нестерпимая  жара,  пыль били  меня  в  лицо.  Я  шел все  медленней  и медленней и, наконец, потерял Пальку из виду.
Каюсь, я  испугался. Я подумал, что чемодан мой пропал безвозвратно. Но на  повороте дороги, в тени, под  деревом, я увидел Пальку. Он сидел на моем чемодане и меланхолически сплевывал через зубы. Вид  у  меня,  наверное,  был  смешной.  Палька  посмотрел  на  меня  и засмеялся.
-- Не бойсь, -- сказал Палька, -- не унесу.
Мы несколько отдохнули, покурили и пошли дальше.
-- Палька, -- спросил я, -- а верно, что ты слепца убил?
-- Брешут, -- сказал Палька, гордо  улыбаясь. --  Брешут мальчишки  про слепца.
-- С чего ж им врать?
-- А я знаю?--сказал он. -- Язык без костей. Можно брехать.
-- Палька, -- сказал я, еле поспевая за ним, -- верно, что ты поводырем был? Слепца водил?
--  Это верно, -- сказал Палька.  -- Я слепца пять лет водил. Мне матка велела слепца водить. Я,  может, по всей местности его водил. Может, по всей России. А после мне  скушно стало. Ребята  тоже, конечно,  смеяться  начали. Время, говорят, теперь не такое --  слепцов водить. Не царский режим. Бросай его. Пущай подростков не эксплоатирует. Ты теперь гражданин.
-- И ты бросил? --спросил я.
--  Я-то?--сказал Палька. -- Бросил. Конечно. А он, шельма, чувствовал, что я его наверно брошу. Я до ветру, например, иду, а он,.шельма, дрожит, за руку чепляется. Не смей, говорит, без меня до ветру  ходить. А я говорю ему: я, говорю, дяденька Никодим, сейчас, до ветру только. А он цоп за руку и не пущает... А после мне очень скушно стало его водить. И пошли мы в поле. А я говорю: я сейчас,  дяденька Никодим.. . И сам  за  куст.  Он, шельма, за мной.  Я притаился. А он дрожит, шельма. -- Палька! -- кричит. -- Неужели же ты бросишь  меня,  стерва?  --А  я молчу. А  он кричит: -- Я, кричит,  тебе, шкету,  полботинки  справлю.  --  А  я  говорю:  --  Не  надо,  говорю,  мне полботинки.  Мне,  говорю, босиком больно хорошо. -- А он на мой голос -- за мной.  Нос  у него до того  чуткий, --  знает, где  я. Я побежал  немножко и присел у  оврага. А он воздух нюхает и бежит вровень... Целый день бежали. А после мне скушно стало бежать. Я и спрыгнул в воду. А дяденька Никодим тоже, как брякнется вниз и поплыл.
-- И что же, -- спросил я, -- потонул он?
-- А я знаю?--ответил Палька. -- Может, он, конечно, и не потонул. Они, слепцы, живучие черти. А только мне этих слепцов очень даже скушно водить. Я  завсегда  их  бросаю.  Пущай подростков  не трогают.. .  Мы  теперь, значит, граждане, с сознанием.
Палька  дотащил  мой чемодан  и, получив рубль, не  прощаясь,  бросился назад.