Навигация
News:
Рекомендуем

Показать все

Посещаймость
Сенатор
Из "Гусина" я выехал  утром. . . Извозчик мне попался необыкновенный --
куда как бойчее своей лошади.
Лошаденка  трусила особенной деревенской трухлявой рысью с остановками,
тогда  как  извозчик  ни  на  одну  секунду  не  засиживался  на  месте:  он
привставал,  гикал, свистел  в пальцы, бил кнутовищем свою  гнедую  кобылку,
стараясь попасть ей по бокам и по животу, иногда даже выпрыгивал из саней и,
по неизвестной причине,  бежал рядом с кобылкой, ударяя ее время  от времени
то ладонью, то ногой по брюху.
Я  не   думаю,  что  делал  это  он  от   холода.  Мороз,  помню,   был
незначительный, да и  ехали мы  недолго, с полчаса, что ли. Думаю, что делал
это он по необыкновенной энергичности своего характера.
Когда  мы  подъезжали к какой-то деревушке,  извозчик мой обернулся  и,
кивнув головой, сказал:
Из "Гусина" я выехал  утром. . . Извозчик мне попался необыкновенный --куда как бойчее своей лошади.Лошаденка  трусила особенной деревенской трухлявой рысью с остановками,тогда  как  извозчик  ни  на  одну  секунду  не  засиживался  на  месте:  он привставал,  гикал, свистел  в пальцы, бил кнутовищем свою  гнедую  кобылку, стараясь попасть ей по бокам и по животу, иногда даже выпрыгивал из саней и, по неизвестной причине,  бежал рядом с кобылкой, ударяя ее время  от временито ладонью, то ногой по брюху.
Я  не   думаю,  что  делал  это  он  от   холода.  Мороз,  помню,   был незначительный, да и  ехали мы  недолго, с полчаса, что ли. Думаю, что делал это он по необыкновенной энергичности своего характера.
Когда  мы  подъезжали к какой-то деревушке,  извозчик мой обернулся  и,кивнув головой, сказал:
-- "Лаптенки" это... Потом засмеялся.
-- Чего смеешься? -- спросил я.
Он засмеялся  еще  пуще.  Затем  высморкался,  ловко надавив нос  одним пальцем, и сказал:
-- Сенатор... Сенатор тут в "Лаптенках" существует. ..
-- Сенатор? Какой сенатор?--удивился я.
-- Обыкновенно какой. .. сенатор... Генерал, значит, бывший...
-- Да зачем же он тут живет? -- спросил я.
-- А живет... -- сказал извозчик. -- Людей дюже пугается -- вот и живет тут. С перепугу, то-есть, живет. После революции.
-- А чего ж он тут делает?
Извозчик  мой  рассмеялся  и  ничего не  ответил" Когда  мы  въехали  в "Лаптенки", он снова обернулся ко мне и сказал:
-- Заехать, что ли? Погреться нужно бы.. .
-- Не стоит, -- сказал я. -- Приедем скоро. Мы двинулись дальше.
--Гражданин,  --  сказал  извозчик  просительно,  --  заедем... Мне  на сенатора посмотреть охота.
Я рассмеялся.
-- Ну, ладно. Показывай своего сенатора.
Мы остановились  у  черной,   плохонькой  избы,  сильно  приплюснутой толстенькой соломенной крышей. Извозчик мой в одну секунду выскочил из саней и открыл  ворота,  не спросив ничего  у хозяев. Сани наши въехали во двор. Я вошел в избу. Может, оттого, что  я давно  не был в  деревне, изба эта показалась мне необыкновенно  грязной.  Маленькое  оконце,  сплошь  заляпанное  тряпками  и бумагой, едва пропускало свет в избу.  В избе баба стирала белье в  лоханке. Рядом с лоханкой сидел  старичок довольно дряхлого вида.  Он  внимательно, с интересом смотрел, как мыльная пена, вылетая из  лоханки, ударялась в  стену кусками и со стены сползала медленно, оставляя на ней мокрые полосы. В избе  было  душно.  Несмотря  на это, старичок  одет  был крепко:  в валенках, нагольном тулупе, даже в огромной меховой шапке. Сам старичок был  малюсенький  -- ноги  его,  свешиваясь  с  лавки,  не доставали земли. Сидел он неподвижно.
Я поздоровался и просил побыть в избе минут пять -- погреться.
-- Грейтесь! -- коротко сказала баба, едва оборачиваясь в мою сторону. Старичок  промолчал.  Он, впрочем,  сурово взглянул  на  меня, но после снова принялся следить за мыльной пеной. Я недоумевал.
"Уж не этот ли старикан -- сенатор?"--думал я.
В это время в избу вошел мой извозчик. Он поздоровался с бабой и подошел к старику.
-- Господину сенатору с кисточкой, -- сказал он, протягивая ему руку.
Старичок  подал  нехотя  свою  сухонькую  ручку.   Иззозчик  засмеялся, подмигнул мне и сказал тихо:
-- Это и есть.. .
Должно быть, услышал это  старичок.  Он заерзал на  скамье  и заговорил вдруг каким-то странным мужицким говорком, сильно при этом окая:
-- Вре-е...  Вы не  слухайте  ево,  господин... Меня тут все дражнят... сенатором... А чего это за слово -- мне неведомо. Ей-бо.
Баба  бросила  вдруг стирать,  утерла  лицо  передником  и рассмеялась. Извозчик мой засмеялся тоже.
Я уж  подумал было, что это  и  в  самом  деле  так: дразнят  старика, однако.меня смутила  его странная, как  бы  нарочная  мужицкая  речь. Мужики здесь так  не говорили. Да  и подозрительно  было оканье и сухие,  белые, не мужицкие руки.
-- Послушайте,  --  сказал я, улыбаясь, -- а  я ведь вас где-то видел. Кажется, в Питере...
Старик необыкновенно смутился, заерзал на лавке, но сказал спокойно:
-- В Питере? . . Нетути, не был я в Питере...
Извозчик  ударил   себя  по   ляжкам,   присел   и   захохотал  громко, захлебываясь. И не переставая смеяться, он все время подталкивал меня в бок, говоря:
-- Ой, шельма! Ой, умереть сейчас, шельма какая! Ой, врет как. . .
Баба смеялась тихо, беззвучно почти -- я видел, как от смеха дрожали ее груди. Старик смотрел на извозчика с бешенством, но молчал.  Я присел рядом со стариком.
-- Бросьте! -- сказал я ему. -- Ну чего вы, право... Я человек частный, по своему делу еду... К чему вы это передо мной-то? Да и что вы боитесь? Кто вас тронет? Человек вы старый, безобидный. .. Нечего вам.бояться.
Тут произошла удивительная перемена со  старичком. Он поднялся с лавки, скикул  с  себя  шапку, побледнел. Его  лицо перекосилось какой-то гримасой, губы сжались, профиль стал острый, птичий, с неприятно длинным носом. Старик казался ужасно взволнованным.
-- Тек-с, -- сказал он совершенно иным тоном,  --  полагаете, что никто не тронет? Никто?
-- Да, конечно, никто.
Старичок подошел ко мне ближе. В своем волнении он окончательно потерял все мужицкое. Он даже стал говорить по-иному -- не употребляя мужицких слов. Было ясно: передо мной стоял интеллигентный человек.
-- Это  меня-то никто не тронет?  Меня?--сказал он почти шопотом. -- Да меня, может, по всей России ищут.
Старик надменно посмотрел на меня. Мне  стало  вдруг  неловко  перед  ним. В самом деле:  к  чему я  с ним заговорил  об этом? Ему,  видимо,  нравилась  его роль  -- тайного, опасного человека,  которого разыскивает  правительство.  Сейчас этот тихий  старичок казался почти безумным.
--  Меня?--шипел  старик.  --  Меня...  (тут  он назвал совершенно  мне неизвестную фамилию).
-- Простите,  --  пробормотал я,  --  я не хотел  вас  обидеть..  .  И, конечно, если вас разыскивают...
Я поднялся с лавки, попрощался и хотел уйти.
-- Позвольте! -- сказал мне старик. -- Что про меня в газетах пишут?
-- В газетах? Ничего.
--  Не может быть,--  закричал старичок.  --  Вы, должно быть, газет не читаете.
-- Ах да, позвольте, -- сказал я, -- что-то такое писали...
Старичок взглянул  на  меня,  потом  на хозяйку, на  моего извозчика и, довольный, рассмеялся.
-- Воображаю, --  протянул  он,  --  какую галиматью пишут. Что ж это, разоблачения, должно быть?
-- Разоблачения, -- сказал я.
-- Воображаю...
Я вышел во двор. Когда мы выезжали со двора, старичок бросился к саням, снял шапку и сказал:
-- Прощайте, господин. Счастливый  путь-дороженька. А  про сенатора  -- врут... Ей-бо, врут. .. Дражнят старика...
Он еще что-то бормотал, я не расслышал -- сани наши были уже на улице. Извозчик мой тихонько смеялся.
-- А что, --  спросил я его, --  как же он тут  живет? У  кого? Кто его держит?
-- Сын... Сын его держит, -- сказал извозчик, давясь от смеха.
-- Как сын... какой сын?
-- Обыкновенно какой... Родной сын. Мужик. Крестьянин. Я не здешний, не знаю сам... Люди говорят. . . На воспитанье, будто, сенатор сына сюда отдал. К бабке Марье... Будто он  в прежнее  время его от  актриски одной прижил... Неизвестно это нам. . . Мы не здешние...
-- А ведь старик, пожалуй что, безумный, ---сказал я.
-- Чего-с?
-- Сумасшедший, говорю, старик-то. Вряд ли его кто разыскивает.
-- Зачем  сумасшедший?--сказал  извозчик:  -- Не  сумасшедший он. Нет. Хитровой  только старик. Хитрит,  сукин  сын. Мы, бывало, к ним соберемся  и давай  крыть  старика:  какой есть такой?  документы? объясняй из  прежнего. Затрясется старик, заплачет.  Ну,  да нам что... Пущай живет.. .  Может, ему год жизни осталось. Нам что.. .
Извозчик  хлестнул кнутовищем, потом выскочил  из саней и побежал рядом со своей кобылкой.