Навигация
Последние новости:
Рекомендуем

Показать все

Посещаймость
Нервные люди
    Недавно в  нашей коммунальной  квартире драка  произошла. И не  то  что
драка, а целый бой. На углу Глазовой и Боровой.
     Дрались, конечно, от чистого сердца. Инвалиду Гаврилову последнюю башку
чуть не оттяпали.
     Главная  причина - народ  очень  уж нервный.  Расстраивается по  мелким
пустякам. Горячится. И через это дерется грубо, как в тумане.
     Оно, конечно, после гражданской войны нервы, говорят, у народа завсегда
расшатываются. Может, оно  и  так,  а только у  инвалида Гаврилова  от  этой
идеологии башка поскорее не зарастет.
     А приходит, например, одна  жиличка, Марья Васильевна Щипцова, в девять
часов  вечера  на кухню и разжигает примус. Она всегда, знаете, об это время
разжигает примус. Чай пьет и компрессы ставит.
     Так приходит она на кухню. Ставит примус перед собой и разжигает. А он,
провались совсем, не разжигается.
     Она думает: "С  чего бы  он, дьявол,  не  разжигается? Не закоптел  ли,
провались совсем!"
     И берет она в левую руку ежик и хочет чистить.
     Хочет  она  чистить,  берет в левую руку ежик, а другая жиличка,  Дарья
Петровна Кобылина, чей ежик, посмотрела, чего взято, и отвечает:
     - Ежик-то, уважаемая Марья Васильевна, промежду прочим, назад положьте.
     Щипцова, конечно, вспыхнула от этих слов и отвечает:
     -  Пожалуйста, отвечает, подавитесь, Дарья Петровна, своим ежиком. Мне,
говорит, до вашего ежика дотронуться противно, не то что его в руку взять.
     Тут, конечно, вспыхнула от этих слов Дарья Петровна Кобылина. Стали они
между собой разговаривать. Шум у них поднялся, грохот, треск.
     Муж, Иван Степаныч  Кобылин, чей ежик, на шум  является. Здоровый такой
мужчина, пузатый даже, но, в свою очередь, нервный.
     Так является это Иван Степаныч и говорит:
     - Я, говорит, ну, ровно слон работаю за тридцать два  рубля с копейками
в  кооперации, улыбаюсь, говорит, покупателям и колбасу им  отвешиваю, и  из
этого,  говорит, на трудовые гроши ежики себе покупаю, и нипочем  то есть не
разрешу постороннему чужому персоналу этими ежиками воспользоваться.
     Тут снова шум, и дискуссия поднялась вокруг ежика. Все жильцы, конечно,
поднаперли в кухню. Хлопочут. Инвалид Гаврилыч тоже является.
     - Что это, - говорит, - за шум, а драки нету?
     Тут сразу после этих слов и подтвердилась драка. Началось.
     А кухонька, знаете, узкая. Драться неспособно. Тесно. Кругом кастрюли и
примуса.  Повернуться  негде.  А  тут двенадцать  человек  вперлось. Хочешь,
например, одного  по харе смазать - троих  кроешь. И, конечное дело,  на все
натыкаешься, падаешь. Не то что, знаете, безногому инвалиду - с тремя ногами
устоять на полу нет никакой возможности.
     А инвалид, чертова перечница, несмотря  на  это, в  самую гущу  вперся.
Иван Степаныч, чей ежик, кричит ему:
     - Уходи, Гаврилыч, от греха. Гляди, последнюю ногу оборвут.
     Гаврилыч говорит:
     - Пущай, говорит, нога пропадает! А только, говорит, не могу я теперича
уйти. Мне, говорит, сейчас всю амбицию в кровь разбили.
     А ему, действительно,  в эту минуту  кто-то по морде съездил. Ну,  и не
уходит, накидывается. Тут в это время  кто-то и ударяет инвалида кастрюлькой
по кумполу. Инвалид - брык на пол и лежит. Скучает.
     Тут какой-то паразит за милицией кинулся. Является мильтон. Кричит:
     - Запасайтесь, дьяволы, гробами, сейчас стрелять буду!
     Только  после  этих роковых слов народ маленько очухался.  Бросился  по
своим комнатам.
     "Вот те,  -  думают, -  клюква,  с чего  ж  это мы, уважаемые граждане,
разодрались?"
     Бросился  народ по своим  комнатам,  один  только инвалид  Гаврилыч  не
бросился. Лежит, знаете, на полу скучный. И из башки кровь каплет.
     Через две недели после этого факта суд состоялся.
     А нарсудья тоже нервный  такой  мужчина попался - прописал ижицу.