Навигация
Последние новости:
Рекомендуем

Показать все

Посещаймость
Страница 101
«Мудрость», сохранившийся отрывок повести «Красные и Белые». Но дело не в этих
44 Ремизов А. Святой ковчежец.— В кн.; Ремизов А, Шумы города. Ревель, 1920, с. 17.
немногих, ограниченных самыми первыми годами литературной работы Зощенко очевидных случаях, а в общем отношении к языку литературы. В годы радикального обновления литературной традиции, когда намечались крайние точки языковых исканий, взгляд Ремизова сводится к следующему: язык современной литературы с ее опорой главным образом на классическую традицию XIX в. оторван и от старой русской письменной традиции, не «испорченной» позднейшими иноязычными влияниями, опиравшейся на «природную речь» («...Вы, просветители паши, образовавшие наш литературный язык, книжную речь, вы подняли руку на русский народ: ваша машинка-грамматика оболванила богатую природную русскую речь!» — писал он позже), и от современной устной народной речи.
У А. Ремизова была своя концепция развития русского литературного языка, не во всем соответствующая современным научным представлениям35 и отразившая главным образом его личные литературные зкусы и устремления. Он упрекал «создателей искуснейшего «словоплетения», непревзойденной, звучащей для русского уха как латынь, изысканной до невразумительности, рчивой церковнославянской речи... Мою русскую душу всегда влекло и было мне ближе церковнославянского изощрения наш природный русский язык. Я очень хорошо понимаю и ясно вижу, что только благодаря «словоплетепию» (XV—XVI вв.) — ему придут на смену «немецкие периоды» с «как, что, который и потому что» (Карамзин) и бледная французская точность (Пушкин, Лермонтов), — благодаря этой всей нашей вековой словесной казне мог на весь мир заговорить по-русски Толстой и Достоевский, и все-таки, повторю за огненным Протопопом: «Люблю свой русский природный язык...» зв.
«Старинная русская повесть 17 века по правилам грамматики Мелетия Смотрицкого невылазная книжность. Живой оборот речи прозвучит в исторических памятниках — в подметных листах. Или когда прорвет и возмущенный свидетель — очевидец, забыв все правила, ляпнет и разве-
85 См., например: Робинсон А. Н. Борьба идей в русской литературе XVII в. М., 1974, глава «Зарождение концепций литературного языка и стиля у восточнославянских писателей XVI—8в XVII вв.»
Слова Аввакума: «...не поэазрите просторечию нашему, понеже люблю свой русской природный язык,,,» дет «по-нашему»... Будет высокое признание Аввакума Толстым, Тургеневым, Лесковым. Но без всякого упоминанья о «вяканье» — синтаксисе просторечия. Никто 
«Мудрость», сохранившийся отрывок повести «Красные и Белые». Но дело не в этих
44 Ремизов А. Святой ковчежец.— В кн.; Ремизов А, Шумы города. Ревель, 1920, с. 17.немногих, ограниченных самыми первыми годами литературной работы Зощенко очевидных случаях, а в общем отношении к языку литературы. В годы радикального обновления литературной традиции, когда намечались крайние точки языковых исканий, взгляд Ремизова сводится к следующему: язык современной литературы с ее опорой главным образом на классическую традицию XIX в. оторван и от старой русской письменной традиции, не «испорченной» позднейшими иноязычными влияниями, опиравшейся на «природную речь» («...Вы, просветители паши, образовавшие наш литературный язык, книжную речь, вы подняли руку на русский народ: ваша машинка-грамматика оболванила богатую природную русскую речь!» — писал он позже), и от современной устной народной речи.У А. Ремизова была своя концепция развития русского литературного языка, не во всем соответствующая современным научным представлениям35 и отразившая главным образом его личные литературные зкусы и устремления. Он упрекал «создателей искуснейшего «словоплетения», непревзойденной, звучащей для русского уха как латынь, изысканной до невразумительности, рчивой церковнославянской речи... Мою русскую душу всегда влекло и было мне ближе церковнославянского изощрения наш природный русский язык. Я очень хорошо понимаю и ясно вижу, что только благодаря «словоплетепию» (XV—XVI вв.) — ему придут на смену «немецкие периоды» с «как, что, который и потому что» (Карамзин) и бледная французская точность (Пушкин, Лермонтов), — благодаря этой всей нашей вековой словесной казне мог на весь мир заговорить по-русски Толстой и Достоевский, и все-таки, повторю за огненным Протопопом: «Люблю свой русский природный язык...» зв.«Старинная русская повесть 17 века по правилам грамматики Мелетия Смотрицкого невылазная книжность. Живой оборот речи прозвучит в исторических памятниках — в подметных листах. Или когда прорвет и возмущенный свидетель — очевидец, забыв все правила, ляпнет и разве-85 См., например: Робинсон А. Н. Борьба идей в русской литературе XVII в. М., 1974, глава «Зарождение концепций литературного языка и стиля у восточнославянских писателей XVI—8в XVII вв.»Слова Аввакума: «...не поэазрите просторечию нашему, понеже люблю свой русской природный язык,,,» дет «по-нашему»... Будет высокое признание Аввакума Толстым, Тургеневым, Лесковым. Но без всякого упоминанья о «вяканье» — синтаксисе просторечия. Никто